точноши-тцу!
—Так я не ошибся?— переспросил я, глядя на Никака, который сел и
уставился на нас. — Ну,наверное да,мордахой
точнопохож.Судя по картинкам, которые ты
показывала.
— Точно
ши-тцу, — сказала она, наклоняясь к нему. — Милый такой, глазки
круглые, ты прав был, симпатичный.
Никакткнулся мохнатой мордойейвруку, а
она засмеялась, теребя его свалявшуюся шерсть. Потом выпрямилась и
посмотрела на меня с хитрой улыбкой.
— Помой
его, Стас, — предложила она, кивая на пса. — Лапы грязные, да и
пахнет улицей.
— Я?
—удивился, отступив назад. —
Не знаю, как собак мыть. Даже
не знаю с какой стороны начать.
— Ой, ну
ты же его притащил, — сказала она, уперев руки в бока. — Я тут
сериал смотрю, а ты герой, вотберии
мой.
— Катя, я
в этом не разбираюсь, — возразилвновь,
пожав плечами. — Вдругчто-то
не так сделаю ионменя покусает?
— Да он
же лапочка, — ответила она, глядя навнимательно слушавшего нас
пса.
Мы
прошливкухню и Никак побежалза
нами,забавновиляя пушистым хвостом. Катя открыла
холодильник, вытащила кусок колбасы, отрезала немного и бросила
псу.
— Ешь,
лохматый, — сказала она, а я достал хлеб и сыр.
—
Этоточнособакам можно? — спросил я, глядя, как Никак
жадно глотает колбасу.
— Ну, он
же голодный, — ответила она, пожав плечами. —Макарошекещёдадим,которые ты вчера варил.
—А мне останется?, —уточниля.
— Ты
привёл — вот и делись своей
порцией, — ответила Катя и
вильнув бёдрами вышла из кухни.
Никак
смёлвсё, что
ему наложили,за минуту,
облизнулся и посмотрел наменя,
будто просил добавки. Мы поели сами — я сделал бутерброды, Катя
заварила чай, а пёс сидел рядом, положив голову на лапы. После
ужина он запрыгнул на диван, забрался на подушку Кати и свернулся
калачиком. Через пару минутуже сопел,
смешно поскуливая во сне.
— Смотри,
как устроился, — засмеялась она, глядя на него. — Прям царь на
троне.
— Это
твоя подушка, между прочим, — заметил я, допивая чай. — Пусть спит,
что ли?
— Нет уж,
— сказала она, ткнув меня в бок. — Делай емукакую-нибудь лежанку, а то привыкнет к дивану.
— Ладно,
сейчас, — ответил я, вставая с кресла.
Пошёл в
комнату, взял старое одеяло, сложил его в углу у батареи, сделал
подстилку. Вернулся, аккуратно поднял Никака — он был лёгкий,
тёплый,кажется,даже не проснулся — и перенёс на
пол. Уложил на одеяло,аон
только вздохнул, вытянув лапы.