На выезде мелькнул силуэт — сгорбленная старушка в клетчатом
платке энергично махала рукой. Я притормозил, опустил стекло.
— Подвезёшь, внучок? До супермаркета.
Голос у неё был неожиданно звонкий для такого хрупкого тела. Я
кивнул, откинулся, чтобы открыть заднюю дверь.
— Садитесь, пожалуйста.
Старушка, кряхтя, устроилась на заднем сиденье, поставив на
колени видавшую виды сумочку. Запахло чем-то аптечным — камфорой,
наверное.
— Доброго здоровья, — сказала она, пристёгиваясь дрожащими
руками.
— И вам того же, — я тронулся, глядя в зеркало заднего вида. —
Как ваше настроение? Весеннее?
Её лицо, испещрённое морщинами, вдруг потемнело.
— Какое уж тут настроение, сынок. Такое случилось у моей подруги
Надежды... — она замолчала, нервно перебирая край платка.
Я снизил скорость, давая ей время собраться с мыслями. Никак
повернул голову, уставившись на старушку своими тёмными
глазами.
— Внучка у неё, Зоей звать... — голос старушки дрогнул, пальцы
судорожно сжали край платка. — Золотая девчонка, двадцать два года
всего. В медицинском училась, по вечерам в аптеке подрабатывала. И
вот, две недели назад...
Она замолчала, глотнула воздух, будто захлёбывалась
воспоминаниями.
— Пришла поздно, в одиннадцатом часу. Надежда говорит: "Что-то
ты бледная", а та молчит. Прошла в комнату, встала посреди комнаты
— и застыла будто свеча перед иконой. Руки вдоль тела, глаза
открытые, но взгляд... — старушка содрогнулась, — будто сквозь
стены смотрит. Не моргает, не дышит почти. Только лёгкая дрожь в
пальцах, как у спящей собаки.
Я почувствовал, как Никак напрягся, услышав это сравнение.
— Сутки простояла так! — старушка выдохнула, и в её глазах
вспыхнул ужас. — Ни капли воды не выпила, ни крошки не съела. Кожа
как каменная! А когда Надежда попыталась поднести стакан к губам —
зубы сжались так, что стекло треснуло. Утром соседка скорую
вызвала, сама Надя ведь не хотела... — её голос сорвался на шёпот,
— те приехали, посмотрели, переглянулись. Один в блокнот что-то
записывал, другой по телефону шептался. Потом... забрали. Без
объяснений. Будто не человека, а мешок с картошкой погрузили.
Её пальцы сжали платок так, что побелели суставы.
— И самое страшное, сынок... — она понизила голос до шёпота. —
Когда её увозили, водитель скорой шепнул Надежде: "Таких, как ваша
Зоя, в последнее время всё больше. Но я вам ничего не говорил".