Вот только вымолвить ничего не успеваю, ибо бабушка прыскает мне в лицо водой. Резко открываю глаза и вижу перед собой… того самого главного. Он сидит на корточках напротив меня с ковшиком в руках. Пока я пытаюсь проанализировать почему я нахожусь на полу, припертая к стене, память вдруг начинает услужливо подкидывать недавние события.
И все, стоило только выглянуть из-за, загородившего мне вид гостиной, Федора, и узреть еще один труп, уже прикрытый пледом, как на меня накатывает истерика. Мне совершенно плевать, что я реву навзрыд, испуская сопли, а возможно и слюни при посторонних людях, на минуточку, бандитах.
Через несколько мгновений главный снова прыскает на меня водой. Только хочу возмутиться, что он делает это из своего не продезинфицированного рта, как слышу рядом голос подруги:
– Лиза, этот жмурик был плохой. Очень плохой, – повторяет она и уже тише произносит. – Она с особенностями. Ей нужно так объяснять, – это она обо мне? От «особенной» я почему-то перестаю плакать. Как-то это оскорбительно, что ли. – Очень-очень плохой, примерно, как Гитлер. Туда ему и дорога.
Несмотря на ужасающую ситуацию в целом, до меня только сейчас доходит, что в чем-то Люся права. Покойный не Адольф, конечно, но ведь это он в нас стрелял, а Федор, получается, меня… спас. Только это не отменяет того, что в доме очередной труп и нас либо убьют, либо посадят.
И все. На меня снова накатывает истерика. Стоило только представить, как бабушка узнает во что я влипла, что даже очередные опрыскивания водой на меня никак не действует. Правда на очередном плевке, когда мне что-то попадает на щеку, я резко перестаю реветь. Подношу трясущиеся пальцы к щеке и отлепляю от себя что-то темное.
– Это что? – растерянно произношу я.
– В зубе колбаса застряла, но благодаря активному потоку воды изо рта, она вылетела на твою щеку, – как ни в чем не бывало произносит Федор.
– Ой, да это крыло какого-то жука, то ли мухи, не переживай, Лизунь, – тут же «успокаивает» меня Люся. Насекомых, надо сказать, я не люблю больше, чем чужие остатки пищи на лице.
– Людмила, отойди отсюда и продолжай дальше копаться в мусорном ведре. А ты, – вновь поворачивается ко мне. – Слушай внимательно: я терпеть не могу слезы и истерики. Если я еще раз услышу и увижу от тебя этот солевой поток, я тебя всю оплюю. Не водой.