Со стороны центра доносится завывание еще одной сирены.
Она издали угадала его намерения по походке. Пятница, пять часов дня. Шаги торопливые и целеустремленные. Ею овладело дурное предчувствие; на плечи словно навалилась тяжесть. С огромным трудом она заставила себя отгородиться, успокоиться.
За Барендом тянулся шлейф запахов: шампунь, дезодорант – пожалуй, дезодоранта многовато. Даже не глядя, она могла сказать, что он куда-то собирается. Снова по-другому уложил волосы. Экспериментирует…
Он сел на высокий барный табурет за стойкой и весело спросил:
– Как дела, мам? Чем занимаешься?
– Готовлю ужин, – безропотно ответила Милла.
– А-а-а… Я-то сегодня ужинаю не дома.
Как она и думала. Скорее всего, Кристо тоже не вернется к ужину.
– Мам, тебе ведь сегодня не нужна машина? – спросил он тоном, отточенным за долгие годы до совершенства – он как будто заранее обижался на нее и в чем-то обвинял, но не явно, не открыто. Поразительное сочетание!
– Куда ты собрался?
– В город. Приедет Жак. Он получил права.
– Куда именно в город?
– Мы еще не решили.
– Баренд, я должна знать, – заметила она, не повышая голоса.
– Да-да, конечно, я тебе попозже скажу. – Прорываются первые нотки раздражения.
– Когда вернешься?
– Мама, мне восемнадцать лет. Когда папе было столько же, сколько мне сейчас, он служил в армии.
– В армии живут по уставу.
Он досадливо выдохнул:
– Ладно, ладно… Мы… поедем домой в двенадцать.
– То же самое ты говорил на прошлой неделе. А вернулся в третьем часу ночи. Ты учишься в выпускном классе, у тебя экзамены на носу…
– Гос-споди, мам, хватит уже об этом! Мне отдохнуть хочется! Тебе что, жалко?
– Нет, не жалко. Отдыхай, но знай меру.
Он презрительно хмыкнул, словно показывая: не такой он дурак, чтобы ей верить. Она заставляла себя не реагировать.
– Я же сказал, мы поедем домой в двенадцать.
– Пожалуйста, не пей.
– С чего ты вдруг так разволновалась?
Ей хотелось ответить: «С того, что недавно я нашла в твоем шкафу пол бутылки бренди. Ты неумело спрятал ее за стопку трусов. А рядом лежала пачка «Мальборо».
– Я обязана волноваться за тебя. Ты мой сын.
Молчит – значит, согласен… Она вздохнула с облегчением. Он добился чего хотел. До сих пор им удалось не поссориться. Потом она услышала, как он нетерпеливо постукивает ногой по стойке, как вертит в руке крышку от сахарницы, и поняла, что ничего еще не кончилось. Значит, ему нужны деньги.