Первый симптом несовместимости проявился при распределении по лодкам. Кто-то с кем-то не хотел в одну лодку и, наоборот, в другую пытались пристроиться столько желающих, что лодка могла просто затонуть. Пришлось вмешаться и волевым решением рассадить хвостолапов более-менее равномерно.
Итак, ранним утром, немного поскандалив, моя группа из шестнадцати обитателей турбазы «Лисицкий Бор», включая меня, разместившись на четырех лодках, отправилась в двадцатидневный поход вверх по реке – кормить комаров, в поисках приключений, романтики и другой дряни.
Махать веслами в течение дня – удовольствие весьма сомнительное, особенно если без привычки. Во-первых, у всех участников сразу появляются мозоли, в-третьих, казалось бы, не очень утомительное занятие выматывает народ так, что к вечеру никто уже ничего не соображает, и следующий день также можно считать пропавшим. Зная это, я действовал по давно отработанной схеме и поначалу давал группе минимальную нагрузку.
Через пару часов лодки уже шли ровно и не кидались из стороны в сторону, как курицы. Трудяги в лодках постепенно начинали понимать, что нужно, а чего вовсе и не обязательно делать, чтобы продвигаться вперед.
Обед решили не проводить, подзакусили на ходу, зато пораньше стали на прикол. С небольшими разборками из серии «кому что делать» поставили палатки, собрали и напилили дров, приготовили шикарный ужин из макарон и тушенки. К вечеру разлеглись у костра. Началось самое замечательное время баек, душистого чая, гитары и комаров величиной с собаку.
Вот тут-то я и решил начать свое черное дело по глобальному и беспрецедентному обману пятнадцати индивидуумов, очень разных, еще незнакомых, но уже интересных. Подловив момент, когда возникла неожиданная и томная пауза, я, звонко прикончив комара на своей щеке, предложил народу одну легенду, услышанную мною от местных жителей. (Эту легенду мне действительно рассказала Баб Нюра, прожившая в Лисицком Бору все свои девяносто три года, в качестве благодарности за проделанную мной работу по починке не вовремя забарахлившего самогонного аппарата.)
Разомлевшие хвостолапы с радостью согласились внимательно меня выслушать.
Потрескивали сухие ветки. Искры улетали вверх, к вершинам черных елей. Световой круг от костра ограничивал мир. Рядом, в темноте, угадывалась невидимая живая река. Я неторопливо, с долгими, но оправданными паузами, начал свой рассказ.