Сначала Маану показалось, что они
остановились на пустыре. Тишина — первое, что он отметил,
выбравшись из автомобиля.
Настоящая окраина жилого блока,
погруженная во тьму.
Здесь не было ни светящихся окон, ни
вывесок, ни даже указателей. Полоса мертвой земли, пустая и
единообразная, лишь изредка нарушаемая изломанными и проржавевшими
каркасами пришедших в негодность домов.
Маан не любил такие места.
Это было хуже окраинных трущоб.
Полное отсутствие человека. Полное беззвучие. Лишь мертвый камень и
обнаженные ломкие скелеты ржавой арматуры.
— Кажется, нам сюда, — сказал Маан,
указывая на один из каменных остовов, сохранивших форму наподобие
окружности, — Мунн говорил про стадион.
Сейчас, конечно, это мало напоминало
стадион, скорее пустой, изъеденный эрозией череп, зияющий
многочисленными провалами. Покосившийся корпус когда-то
белоснежного здания выглядел ветхим, едва удерживающимся на
поверхности, даже жалким.
Как выглядит всякое сооружение
человеческих рук, заброшенное, абсолютно ненужное, растратившее
свою полезность и забытое. Рассматривая причудливый остов, Маан
испытал что-то похожее на сожаление.
«Это все „микстура“, — подумал он,
пытаясь отыскать хоть одну живую душу вокруг, — Зря
согласился».
— Приятное местечко, — сказал Геалах,
закуривая, — И подходящее для «гнезда» во всех смыслах. Заброшено,
темно, наверное, и сырость…
— Гнильцы любят подобные.
— А это сошло бы у них за настоящий
дворец! Хорошо, что большая его часть уже
обрушилась. Иначе нам бы пришлось здесь гулять неделю.
Геалах был прав, от стадиона
сохранилась едва ли треть, да и та не выглядела надежной. Яруса
три, не больше, прикинул Маан. Семь инспекторов…
Пожалуй, за час управимся. Хорошо,
если так – ребят можно будет отпустить пораньше.
Рядом с «Кайрой» остановились два
белых фургона Контроля. На этом неосвещенном пустыре они выглядели
откровенно неуместно. Их маскировка, рассчитанная на жилые блоки,
здесь была бесполезна, но Маан подумал, что время прятаться уже
прошло.
Как сказал Геалах? Разведка боем?
Пусть будет так.
Кулаки появились точно из-под земли.
Вероятно, ждали, окружив здание, невидимые в своих черных
униформах.
К Маану с Геалахом, отделившись от
остальных, подошел, по всей видимости, старший:
— Вы Маан? — спросил он не очень
приветливо. Впрочем, как судить об эмоциях человека, чье лицо
наглухо закутано черной тканью? Видны были лишь глаза —
внимательные, быстрые, прищуренные.