— Наверное, Гнильцам из подвала нужна
свежая еда. Я порекомендую вас.
— Мы ценим, шеф!
— Если придет Лалин, скажи ему, что я
хочу с ним поговорить.
— Передам.
Кабинет Мунна располагался уровнем
выше, но прошло не меньше пяти минут, прежде чем Маан достиг его.
Никакой дополнительной охраны, никаких отличительных признаков,
обычная, ничем не примечательная, дверь.
И все же, занеся для стука руку, Маан
ощутил в груди секундное сжатие.
За последний год он беседовал с
Мунном едва ли пять раз и теперь, держа в руках бесполезный рапорт,
Маан пытался предугадать, что стало причиной этого неожиданного
вызова.
Насчет своего отдела он не
беспокоился. За прошедшую неделю его ребята зарекомендовали себя с
самой лучшей стороны. Шестнадцать «двоек» и две «тройки» — отличный
показатель!
Пожалуй, один из выдающихся по всем
отделам. Хочет вынести благодарность? Непохоже на старика — по
таким вопросам он к себе в кабинет не вызывает. Маан ощутил, как
противно засосало под ребрами. Собственное тело в минуту слабости
поспешило напомнить о себе. Маан подумал, как глупо он, должно
быть, смотрится сейчас со стороны.
Замерший, словно ученик на пороге у
директора.
Он постучал и, выждав положенные две
секунды, потянул на себя тяжелую дверь.
Кабинет Мунна был невелик, об этом в
Контроле знали все, даже те, кому по роду службы не полагалось
здесь бывать. Каждая деталь внутреннего интерьера обросла огромным
количеством слухов, став одной из нитей в том непостижимом и
запутанном мифе, который назывался Мунном.
Например, любой инспектор, даже не
бывавший на этом уровне, знал, что в углу возле стола Мунна на
небольшой тумбочке стоит архаичная печатная машинка с вытертыми
черными клавишами и массивным металлическим корпусом.
Говорили, когда-то она принадлежала
одной из официально зарегистрированных «четверок» на Луне. Прежде
чем Гнильца обезвредили, он умудрился ухлопать едва ли не десяток
инспекторов, не считая жандармов и гражданских. И Мунн самолично
прострелил ему голову или то, что ее заменяло этому чудовищу.
Впрочем, сам Маан доподлинно знал,
что пишущая машинка принадлежала еще деду Мунна и была своего рода
семейной реликвией, к которой сам Мунн относился достаточно
безразлично, и место в кабинете она занимала лишь из-за любви его
хозяина ко всяким старомодным и бесполезным вещам.