Светили на сырость дворов.
Дома, как слепые гиганты,
Серьёзно стояли вдали.
И в небо росли от земли,
Как все золотые таланты
Летящие вверх без опор,
И ждущие свой приговор.
XXIX
Готовятся листья желтеть,
Себя украшая над нами.
И вскоре уже облететь
На грязь под чужими ногами.
Они будут сладко хрустеть
В другую сухую погоду.
И впитывать разную воду
Когда будет туча хотеть
Омыть нашу землю дождём
И ночью, и утром, и днём…
XXX
В один из таких вечеров,
Когда этот дождь у порога,
Художник покинул свой кров,
Решив прогуляться немного.
Он вышел, прикрытый зонтом,
И тонким плащом с капюшоном.
А вечер заманчивым тоном
С погодой шептался о том,
Что можно напор посильней
Добавить в палитру дождей.
XXXI
Художник прошёл через край
Аллеи, звучащей приятно.
Увидев последний трамвай,
Бегущий по рельсам обратно.
Придирчиво глянул на ту
Дорогу, где лужи плескались.
А тучи смиренно пытались
Луну погрузить в темноту.
Но части монеты-луны
Мелькали с большой вышины.
XXXII
Внезапно он встретил в пути
Фигуру, смотрящую в тучи.
Как будто надеясь найти
Какой-нибудь солнечный лучик,
Она без зонта и плаща
Под каплями гордо стояла.
И ветер рукой отгоняла,
Смеясь и в дожде полоща
Красивые пряди волос,
Под светом сверкающих гроз.
XXXIII
Он к ней подошёл и зонтом
Накрыл её голову быстро.
Она усмехнулась, и гром
Над ними исполнился чисто.
– «Спасибо!» – сказала она,
Ему улыбнувшись душевно.
– «Но дождик так плещет волшебно,
Что я бы хотела сама
Его красотой насладиться,
И зонтик мне Ваш не годится».
XXXIV
– «Простите, наверное, я
Невежливо влез в Ваше дело».
Художник, свой зонт отводя,
Рассматривал девушку смело.
Совсем молодые глаза,
Стальные, как острые пики.
В них весело прыгали блики,
Которые знала гроза.
И капли срывались с ресниц,
И падали вздохами птиц.
XXXV
Струились по линиям чёрных,
Блестящих и мокрых волос
Красивые капельки сборных
Небесных, мечтательных слёз
На платье, которое плавно,
Её облегало собой
И к ней прижималось одной,
Со страстью сжимая желанно
Намокшие контуры плеч,
Пытаясь с любовь сберечь.
XXXVI
– «Но это не повод простыть».
Заметил художник с улыбкой. —
«Простуда вполне может быть.
Достаточно мерзкой и липкой».
– «Конечно. Но я не боюсь»
Легко отмахнулась красотка. —
«Конечно, не очень погодка…
Но я как намоченный гусь:
С меня так любая беда
Стекает, как с гуся вода».
XXXVII
– «Ну нет… на гуся не похожи…
В нём нету ни капли прикрас.