Горящие усмиренным бешенством глаза широкоплечего брюнета с бакенбардами неотрывно следили за бездыханной девушкой на столе. И в этом диком взгляде металась тревога.
С нее сняли плащ. От ворота к плечу разрезали кожаную блузку, пробитую пулями в нескольких местах.
Его взору предстали множественные ранения. Он отмечал каждую деталь, каждую рану, рассекавшую плоть девушки. Каждую вену, из десятков черных ветвей вспухших на неестественной снежно-белой коже неуловимо похожей на него брюнетки.
Он хорошо знал, каково это. Организм девушки был отравлен и буквально горел изнутри. Из раны под ключицей брюнетки поднимался дым. То же самое приходилось переносить и ему. И потому он понимал, что в таком состоянии времени уже не оставалось. Счет шел на минуты.
И этого можно было избежать.
Впрочем, эти мысли он осознанно прервал. Сейчас важно другое.
– Я сам, – подступил к столу он, выхватывая скальпель у своей подчиненной, Митры.
– Лорд-маршал, но вы без перчаток.
Перчатки на ней едва ли можно было назвать медицинскими. Плотные и блестящие, перчатки для химических работ. Надетые по соображениям защиты, а не соблюдения стерильности.
Зан Вэллкат её не слушал, а ему никто не препятствовал. Многие годы плоть и металл служили ему холстом. И родную плоть и кровь он мог доверить только себе. Меры предосторожности его не волновали. По многим причинам.
Черневший эпицентр заражения под ключицей брюнетки словно оплавил окружающие ткани, ввалился и уже начинал превращаться в пепел.
Двумя точными движениями лорд-маршал Вэллкат рассек рану девушки накрест. И пока он брал изогнутый пинцет, Митра вонзила в разрезанную рану хирургический расширитель, раздвинув черную обугленную плоть. Зан погрузил пинцет и извлек источник заражения.
В следующее мгновение тело лежащей на столе брюнетки выгнулось кверху, словно невидимая нить потянула её за рёбра. Пальцы судорожно напряглись. Ногти проскребли по столу. Она разжала высохшие белые губы и с пронзительным хрипом вдохнула. После чего вновь обмякла и потеряла сознание.
Став свидетелями произошедшего, присутствующие обменялись приглушенными фразами. В голосах подданных Виктора Вормана звучал страх и изумление. Им не часто доводилось видеть подобное.
Кто-то подал Митре столовое блюдо – в спешке к операции готовились с тем, что было под рукой – и Митра поднесла блюдо Зану.