– Это было три брата, – повторила старуха.
– Откуда вы знаете? – удивилась Света.
– Я сразу вижу, я же выросла с тремя братьями, – тверже сообщила Вера, – они вели себя как братья. Один лет одиннадцати, другому пятнадцать, третьему около двадцати.
– Почему не позвонили в милицию? – Света подумала вдруг, что в её городе очень много старых людей, гораздо больше, чем виднелось на улицах, – целый дряхлеющий задверный полуофициальный мир.
Рыжепаклевая Вера посмотрела на Свету недоумённо.
– Ну раз они с Седьмого, это опасно. Я же одна живу.
– Откуда вы знаете, что они с Седьмого?
– Ну я же вижу! – ответила старуха Вера.
Седьмой участок – район в самой старой части города, почти музей, где сохранились ещё трёхэтажные послевоенные рабочие полубараки – полукаменные, полудеревянные. Считалось, что здесь теперь жили самые страшные, жестокие и нечестные люди в городе – бандиты, воры и хулиганы. От остального города Седьмой участок отделяла всего лишь ржавая заводская одноколейка. За неё никому чужому ступать не рекомендовалось. Но никто и не ходил. Незачем – всё, что нужно было для выживания – больницы, милиция, ЖЭК, соцзащита, банки, супермаркеты, школы и детсады – находилось вне границ Седьмого. Возможно, там были собственные учреждения, но этого никто не знал.
Света дождалась следующего дня. Думала не надевать сарафан, войти в джинсы. Она не любила никакие штаны, они облипали её ноги и резали пах. Но тут всё-таки дело. Вдруг надо будет бежать, карабкаться через забор. Уже влезла одной левой в штанину и поняла, что надо идти как удобней и привычней. Прямо при отце Света взяла на кухне средней длины нож и сложила в рюкзак. Тот пил чай, сидел к ней спиной и ничего не замечал. Света двигалась в школе через толпу так важно, уверенная в собственной значимости для осуществления своей мести, что знающие и не знающие её расступались, давая ей дорогу. Будто чувствовали обострённым своим ещё утренним, ещё детским чутьём, что во внутреннем кармане рюкзака у неё острый нож. Мама специально носила точить их дедушке, у него был оселок. Света не замечала, но почти сразу после несчастья с «копейкой» её перестали обзывать и дубасить в школе. Но это было неважно. Все теперь избегали встречи со Светой даже взглядом. Он стал прямой и бесстрашный после того, как она сняла очки. Сегодня он просто жег глаза смотрящего. И учителя не вызывали Свету к доске, не спрашивали её с места – будто боялись потревожить, отвлечь от её миссии.