Что-то изменилось вокруг. Тень от холма приобрела чуть лиловый оттенок, мираж на краю пустыни перестал бежать за горизонтом, но напротив, приближаясь поражал невероятностью все новых деталей, пока не опалил Живым Огнем в нетленной зелени терновника…
И вот теперь он приближался к городу, где был велик, где познал радость успеха и восторг всеобщего восхищения. Где был унижен и обречен на изгнание. Но теперь с высоты своего ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ, он видел это лишь как пазл СУДЬБЫ, причудливой, но прекрасной. Воспоминания впервые перестали терзать горечью сожалений. Он будет повелевать народам и цари убоятся имени его. Но оказалось, что для этого вовсе не нужно быть фараоном. И даже, приобретенное за годы жизни в пустыне, косноязычие тому не помеха. Нужно лишь ощутить себя частью своего народа и Его величия, которое Он являет сейчас через великие чудеса. Ощущения обрели давно забытую остроту. Какие-то странные люди попадались навстречу: что-то нелепое было в их лицах, одежде. Внимание его привлекла нищенка у обочины дороги: «О Боже. Да она ровесница Озириса». Губы её шевелились. Он инстинктивно наклонился к ней, чтобы разобрать слова: «Ты всё-таки вернулся. Значит я ошиблась. Ты выдержал свой экзамен. Иди, малыш. Тебя ждут. Это последнее, что я могла для тебя сделать». Вдали, у самой линии горизонта, казавшийся недостижимым миражом, белый на белом громоздился дворец…
Глава вторая. Институт судьбы
«Дворец Труда. В какую комнату не зайди с вопросом: Шапиро здесь занимается? Ответят: был, только что вышел».1
Его «дворец труда» именовался экзотической аббревиатурой ИЭСПЭС – Институт Энтропии Социальных Процессов и Элементов Социума, или в просторечьи – Институт Судьбы. За несколько лет работы в институте Алексей понял, что принцип многомудрого Шапиро – наиболее продуктивный путь любого исследования.
«… таким образом, тригонометрические функции комплексного переменного…» – унылый звукоряд сопровождал весьма необычное зрелище. «Зрелище» сидело рядом, у окна. Короткая юбка обнажала редкие искорки золотистого пуха чуть выше круглых коленок, в которых заблудился солнечный зайчик от циферблата его часов. Смотреть на это было до восторга приятно. Внезапно обернувшись к нему, она спросила почти громким шепотом: «Нравится?». Смутившись, он наконец отвёл взгляд. «Ну и зря, а мне нравится». Вечером в «общаге» после, ставшего решающим, аргумента: «Ну не будь же ты жлобом!!!», Бяша (знакомьтесь – Борис Януарьевич Шапиро) наконец заявил, что ему с ними скучно (ему с ними спать хочется) и оставил их одних, уйдя писать пулю куда-то этажом выше. Искорки золотистого пуха приятно щекотали ладонь, а губы оказались мягкими и послушными. В этот момент за дверью раздался вопль сильно «подогретого» Бяши: «Леший! Кончай быстрей. Танцы пропустишь».