О, тут-то я и погибла! Хотя от такой мысли я была безумна далека, почему и обнаружила факт собственной гибели далеко не сразу. В миг, когда подмигнула ему и промурлыкала «то ли еще будет…”, я ему только слегка посочувствовала, ибо не поверила до конца в такую позицию. Но уже тогда, наверное, мы оба переступили какую-то полосу, или разорвали нить, делившую до сих пор наши две жизни.
Зря, как оказалось, на свой счёт я была так спокойна – что мне любить не суждено. Какая может быть любовь, когда столько дел!?!
Так что в ту минуту я только улыбнулась ему и пожалела. Он понял моё безмолвное: «не дрейфь, брат, то ли ещё будет!..» И мы переступили через что-то, через какую-то границу навстречу друг другу. Господи, сколько же раз потом мне придётся пожалеть о той минуте и даже проклясть её…
Когда я (уже поняв, во что именно и насколько капитально влипла) оставалась одна, то до глубин подсознания познавала, в чем состоит коварство любви. Одним словом если – в безвыходности. Когда любимого нет с тобой – тоскуя о нём, любишь ещё сильнее, ибо по пёрышку перебираешь всё, что есть – он. Когда он – с тобой, любишь ещё сильнее, наслаждаясь и любуясь. И сотни раз повторяешь себе, что сильнее уже любить невозможно, но, прикасаясь, любуясь, любишь ещё сильнее. Когда любимый с тобой хорош – за то, что хорош, когда обижает – оправдываешь любую тебе причинённую муку – и так до бесконечности. Это – как восходящий воздушный поток. Он несёт, уже и не спрашивая, а есть ли у тебя крылья, могут ли они взмахнуть ещё хоть раз. Да и – начинаешь сомневаться – нужны ли крылья вообще, если поток – невозвратен, неостановим, как само время.
Не знаю, что бывает с другими любящими. В смысле: пытаются ли они спастись, даже осознав полную этого невозможность. Я о себе знала совершенно точно: поздно, а потому и невозможно. Теперь ничто, н и ч т о не способно меня из этого потока изъять. Включая полный вакуум. Включая мою смерть.
О, я знала, что погибла. Знала задолго до того, как начала отмеривать первый круг ада. Но я, невзирая на, вполне, надеюсь, заслуженный, титул умной, тоже живой человек и мне, как и всем, свойственно надеяться. И я надеялась до последнего шанса, до мига, в который Вовочка предал меня у меня же на глазах, предал, сознавая, что делает и даже наслаждаясь этим предательством с каким-то мазохизмом.