На покрасневшем лице выделяется бледный носогубный треугольник. Кожа влажная, дыхание частое и поверхностное.
— Тебе нужно в тень, — говорю я. — Не стоило снимать панаму. Кажется, у тебя тепловой удар.
— Да, наверное, — отвечает Влад и заваливается на песок.
7. 6. Подонок
Я несусь босиком к машине, раня ступни острым гравием и битым стеклом. Хватаю бутылку воды, салфетки и бегу обратно. Падаю на песок рядом с Владом, закрывая его от солнца. Набираю в рот воды и брызгаю в лицо. Влад в сознании, но взгляд затуманенный. Я касаюсь его щеки тыльной стороной ладони — горячий. Кожа красная. Кроме теплового удара у него ещё и солнечный ожог — не только на лице, руки тоже покраснели.
Как же так? Снял панаму и пиджак, а я ничего не сказала. Я, конечно, ему не мамочка, но меня грызёт иррациональное чувство вины. Я же видела, какой он белый.
Я смачиваю салфетки водой и прикладываю к лицу и шее. Обмахиваю его панамой. Приподнимаю его голову и прикладываю к сухим губам горлышко бутылки:
— Пей давай, сейчас полегчает.
— Не кипишуй, я в порядке, — говорит он между глотками. Оттягивает ворот футболки, обнажая верх груди: — Побрызгай ещё.
Я делаю как он просит. Набираю полный рот воды и с силой выдуваю на него. Он лежит передо мной такой слабый и беспомощный, что сочувствие зашкаливает. Я выливаю остатки воды ему на волосы и пальцами прочесываю назад, чтобы убрать со лба. Интенсивно обмахиваю панамой.
— Спасибо, — говорит он. — Ты очень добрая.
Я смущаюсь. Мои чувства к нему настолько противоречивы, что я не могу с уверенностью сказать, что мною движет, — доброта или деньги, которые я получаю от агентства «Скорпион».
— Я медсестра, если ты помнишь, — буркаю я.
— Я помню. Спасибо, сестра.
С моей помощью он садится и нахлобучивает панаму на мокрые волосы. Влажная футболка обрисовывает грудные мышцы и ложбинку посередине. Нет, он точно чем-то занимается. Плаванием, скорее всего.
— Тебя не тошнит?
— Немного.
— А голова не кружится?
— Немного.
— Тебе нужно к врачу, — заключаю я.
Как минимум кровь сдать.
— Да ну перестань. Всё нормально.
— Когда ты увидишь себя в зеркале, то испугаешься.
— Чё, сильно обгорел? — Он бормочет матерное слово. — Как же меня задрало это лето. Каждый раз одна и та же херня.
Из жалости я не говорю ему, что на дворе май, а всё лето ещё впереди.