– Значит так, – не дожидаясь вопросов Ермакова, начала баба Дуся, – Алька ни в чём не виновата! Женщина окочурилась вчера, а Алька пришла к нам сегодня. В квартиру она зашла случайно…
– Дусенька, лапушка, – перебила подругу баба Анна, – молодой человек ещё тебя ни о чём не спрашивал, он с умалишенными совсем не будет разговаривать. Иди, душечка, поставь чайничек, надо гостя чайком угостить, – она подтолкнула подругу к кухне. – Пойдёмте, молодой человек, в зал, нечего в прихожей стоять.
Сергей удивлённо перевёл взгляд с одной старушки на другую, потом открыл дверь и крикнул:
– Юрыч, пойди сюда!
Из квартиры Кудриных выглянул Гришаков и спросил:
– Чего тебе?
– Пойдём, майор, сейчас нам две милые дамы много интересного расскажут, – серьёзно ответил Сергей. – Они, оказываются, знают нашу Альку.
Мужчины уселись в зале на диване. Баба Дуся, закусив от обиды на подругу губу, накрывала на круглый стол, баба Анна зорко следила и за представителями закона, и за Дусей, чтобы одни не задавали лишних вопросов, а другая не вздумала бы на них отвечать. Когда стол был накрыт, баба Анна пригласила всех к столу. Посередине стола стоял большой блестящий золотом самовар, который так блестел, что слепил глаза. Таких самоваров, как думал Владимир Юрьевич, наверное, больше нигде не осталось. Но не самовар удивил его, а чашки. Широкие, синие, перламутровые внутри, точно такие чашки выставляла на стол Алька, когда в доме были гости. Разлив чай по чашкам, баба Анна спросила:
– И так, что вы хотите от нас узнать?
– Откуда вы знаете гражданку Голубеву? – серьёзно спросил Владимир Юрьевич.
– А кто такая Голубева? – в свою очередь спросила баба Дуся бабу Анну.
– Дусенька, Голубева – это наша Алька, – ответила ей подруга.
– А! – протянула Дуся и замолчала, потому что Анна одарила её таким взглядом, что у бедняжки ёкнуло сердце, и занемел язык.
– Мы работали с её бабушкой в одной бригаде, – мило улыбнулась мужчинам баба Анна.
– И вы до сих пор поддерживаете с ней отношения? – недоверчиво спросил Владимир Юрьевич.
– С кем? С Антониной или с Алькой? – в голосе бабы Анны прозвучали ехидные нотки, которые не понравились ни Гришакову, ни Ермакову.
– С бабой Тоней вы встретитесь немного позже, на том свете, – сердито пробурчал Ермаков. – Сейчас вас о живых спрашивают.