Легкий, летний серый пиджак, темно-бордовый галстук, коричневые брюки и широкополая серая шляпа. Среднего роста, с ничем не примечательным лицом, но с широким дружелюбным ртом; он улыбнулся и приподнял шляпу, обращаясь к Молли:
– Доброе утро, миссис Бродхерст. Вы сегодня рано. Процессия прибудет только через час.
– Вы нас арестуете, инспектор? – ядовито спросила Молли.
– Ни в коем случае. – Инспектор приподнял бровь. – Вы ведь знаете, это свободная страна.
– Вы меня обманываете.
– Ах, гадкая миссис Бродхерст. – Он покачал головой. – Пытаетесь меня спровоцировать.
По-английски он говорил превосходно, лишь с легким африкандерским акцентом.
– Нет, инспектор. Мы протестуем против грязных предвыборных махинаций преступного правительства, против отказа от главенства законов, против лишения большинства южноафриканцев гражданских прав только на основании цвета кожи.
– Похоже, миссис Бродхерст, вы повторяетесь. Все это вы уже говорили мне в нашу последнюю встречу. – Инспектор усмехнулся. – Далее вы потребуете, чтобы я снова вас арестовал. Давайте не будем омрачать сегоднешнее замечательное событие…
– Открытие парламента, оправдывающего несправедливость и угнетение, – повод для траура, а не для торжества.
Инспектор сдвинул шляпу набекрень, но за его агрессивным поведением чувствовалось искреннее уважение и даже некоторое восхищение.
– Продолжайте, миссис Бродхерст, – сказал он. – Я уверен, скоро мы снова встретимся.
Он пошел дальше и остановился напротив Тары.
– Доброе утро и вам, миссис Кортни. – Он помолчал, на этот раз не скрывая восхищения. – А что думает о вашем изменническом поведении ваш знаменитый супруг?
– Разве измена – противостоять крайностям Националистической партии и законодательству, ставящему во главу угла расу и цвет кожи, инспектор?
Его взгляд на мгновение упал на грудь Тары, большую, но красивую, укрытую белыми кружевами, потом вновь вернулся к лицу.
– Вы слишком хороши для этого вздора, – сказал он. – Оставьте его седовласым дурам. Ступайте домой, где ваше истинное место, и займитесь своими детьми.
– Ваше мужское высокомерие нестерпимо.
Она вспыхнула от гнева, не сознавая, что это только подчеркивает красоту, о которой он говорил.
– Хотел бы я, чтобы все изменницы так выглядели. Это сделало бы мою работу гораздо более приятной. Благодарю вас, миссис Кортни.