Тем временем мы добрались до
небольшого деревянного домика с облупившейся синей краской. Во
дворе громко лаяла собака. Максим открыл калитку и прикрикнул на
большую рыжую псину.
— Пышка, прекрати, говорю! —
пригрозил он ей кулаком. — А ну на место своё пошла!
Собака, оскалившись на нас,
попятилась задом в будку, где вповалку лежала пожелтевшая солома.
Цепь у неё была длинная, и я постарался как можно быстрее
проскользнуть в дом — не хотелось, чтобы эта Пышка вцепилась мне в
ногу.
В доме места было в обрез —
две крохотные комнатки. Русская печь занимала почти всё
пространство кухни, рядом — стол, стулья, а в углу темнели старые
иконы. Максим же быстро натаскал дрова и растопил печь. А Борька
взялся ставить самовар, и я с любопытством наблюдал за этим
действом. По одежде вроде начало восьмидесятых, а по сути... В этой
глухомани, кажется, время застыло где-то между эпохами. Впрочем,
может, на то она и глухомань, что здесь всё движется
медленнее?
— А ты чего с самоваром-то
решил возиться? — усмехнулся вдруг Максимка, поглядывая на Борьку.
— У нас же чайник есть алюминиевый.
Я немного выдохнул — значит,
не всё так архаично.
— Моя бабушка говорила, что из
самовара вкуснее, — улыбнулся узколицый.
— Делать тебе больше нечего, —
хмыкнул Макс и перевёл взгляд на меня. — Сенька, а ты чего сидишь?
Снимай одежду и на стул к печи вешай!
— Да, сейчас.
Я поднялся с места и, сняв всё
мокрое, аккуратно развесил вещи на стульях. Товарищ подал мне
полотенце, всё в катышках, явно из советского махрового комплекта.
Я решил, что пора расставить все точки над "И".
— А где здесь
зеркало?
— Там, в спальне, небольшое
круглое на полке, и большое в предбаннике есть, — ответил
Макс.
Мне не хотелось выходить на
улицу, где караулила злая собака. Я отошёл в другую комнату и, взяв
с полки зеркало, заглянул в него. Из стекла на меня смотрел
совершенно другой человек — и в первый момент меня это пронзило
ледяной дрожью. Овальное лицо, темные волосы, юный и ещё даже не
возмужавший облик. Одним словом — совсем молодой парень, и это даже
не моё лицо времён юности.
Я что, теперь какой-то Сенька
— деревенский паренёк из восьмидесятых? И мне что, теперь всю жизнь
с нуля начинать? Но как же так? Я думал, что она уже
закончилась...
Высушив одежду и выпив чай с
мёдом, я попрощался с товарищами и отправился домой. К счастью, я
знал дорогу, а точнее, её знал тот, кому когда-то принадлежало это
тело. Выходит, парень умер, а моя душа и разум переселились в его
оболочку? Ох, до сих пор с трудом в это верится — нужно изрядно
напиться, чтобы принять такую реальность. Но какой у меня выбор?
Остаётся лишь прожить жизнь, которая мне теперь
досталась.