Из дома вышел папа, одетый в форму «Быстро-пиццы».
– Привет, сынок. Как дела в школе?
– Нормально, – буркнул я.
– Что это у тебя?
Надо было мне сразу же рассказать папе правду, пока всё не пошло кувырком. Зря я не выложил ему всю историю в тот же момент. Но я этого не сделал.
– Мне доктор Мандрагора её отдал.
– Правда? Тогда будь с ней поосторожней. Этот тип очень странный. Ты знаешь, что он даже не настоящий астроном? В общем, ладно, мне пора бежать.
– Ты уезжаешь? Прямо сейчас?
– Мне пора доставить пиццу-другую.
– Но мне нужно с тобой поговорить.
– Поговорим позже. Но я поздно вернусь. – Он похлопал меня по макушке и двинулся к машине.
– Стой! – позвал я.
– Что?
Я посмотрел на бутылочку, которую держал в руках.
– Я хочу… я хочу, чтобы ты получил свою работу обратно, – выговорил я.
– Я тоже, сын. – Папа уехал.
Миссис Эпплъярд стояла, прислонившись к стене рядом с подъездом, с сигаретой во рту. Из радиоприёмника Джимми Хайда раздавались громкие звуки гавайской музыки, миссис Хасимото копошилась за своей дверью.
– Эй, Десять Центов. Как вы там устроились? – осведомилась миссис Эпплъярд. Она не сводила глаз с бутылочки у меня в руках.
– Ну, наверное, неплохо.
– Похоже, ты и сам не уверен.
– Ну да, – пожал я плечами.
– Ну да что?
– Ну да, наверное, я в этом не совсем уверен.
– Ну что ж, Десять Центов, ты только скажи миссис Эпплъярд, чем она может вам помочь. Я люблю довольных жильцов. Довольные жильцы платят за квартиру вовремя. А что это у тебя в руке?
– Ничего. – Я сунул бутылочку в карман джинсов.
– Ничего, значит? Когда говорят «ничего», это всегда означает «ещё как чего». У мистера Эпплъярда частенько болел живот. Вот-вот. И я сразу понимала, когда он болит, потому что он горбился ещё больше, чем обычно. Вот я и спрашивала: «Что с тобой, милый?» А он всегда отвечал: «Ничего». А потом однажды это ничего превратилось в кое-что.
– Вот что превратилось?
– В кое-что, что его погубило, вот как. Оказывается, он съел пойманную им рыбу. Маленького бычка. Проглотил целиком. Бычок был такой свежий, что прекрасно чувствовал себя в животе у мистера Эпплъярда, лопал себе всю его еду. Так и вышло, что рыба росла, а мистер Эпплъярд умирал от голода. Не успели мы оглянуться, как он отправился в последний путь в катафалке. – Она промокнула глаза рукавом своего халата. – А теперь я храню его пепел на книжной полке. А он так и не съездил в Мексику.