И мы с Серёжей без задней мысли начали захаживать к ней в гости, а потом и вовсе стали жить с Антониной Петровной.
Спустя год Серёжа позвал меня замуж, а ещё через год нашей благодетельницы не стало. Перед смертью бабушка сказала, что отписала квартиру нам. Так из нищих провинциальных студентов мы превратились в законных петербуржцев.
После диплома Серёжа устроился на завод на довольно неплохую зарплату, а я работала медсестрой в больнице.
Мало-помалу совесть за то, что квартира досталась нам даром, изъедала нас, и мы взяли в ипотеку новое жилье, а бабулину трёшку сдали в аренду.
Так и жили: много работали, по выходным ходили гулять, раз в пару лет выбирались на юг... И всё.
– Ты хотела бы ребёнка? – однажды спросил меня Серёжа.
– Не знаю... – честно ответила я. Не то чтобы я об этом не задумывалась, но с мужем мы давно уже жили как друзья: не ссорились, но и страсти между нами не было от слова совсем.
– Я бы хотел дочку. Чтобы была похожа на тебя.
И я согласилась, не подозревая, что ждёт меня в ближайшем будущем.
Мне тогда всё казалось простым и логичным: есть стабильные и проверенные годами отношения с мужем, есть своё жильё и работа... Может, с появлением ребёнка наша безликая серая реальность обретёт цвет, вкус и смысл? Может, как раз этого нам не хватало, чтобы почувствовать себя полноценными, счастливыми и прогнать набившую оскомину скуку?
В двадцать семь я забеременела, а на медосмотре узнала, что у меня третья стадия рака желудка. Надо же, а я и не подозревала... Отработала пять лет в онкологии, но и подумать не могла, что сама угожу в этот кошмар.
Врачи поставили передо мной выбор: либо я делаю аборт и срочно лечусь, либо ставлю на себе крест и донашиваю ребёнка. Впрочем, и при втором варианте шанс родить был невелик.
Я выбрала первое.
Двенадцать недель... Моё оборвавшееся материнство длилось именно столько. И потом примерно столько же я ревела не переставая, оплакивая своё нерождённое дитя.
Мне всё казалось, что я поступила эгоистично, что могла бы выбрать второй вариант, и тогда исполнила бы Серёжину мечту. Да, рождение ребёнка стоило бы мне жизни, но зато я не чувствовала бы себя убийцей.
Никакие уговоры, что ребёнок, вероятно, родился бы больным или мёртвым, не умаляли моего всепоглощающего чувства вины.
Я словно умерла, выгорела изнутри.