«На сколько же я отключилась? Или дети от всей этой фигни
отходят быстрее?»
В голове прошёл спазм боли. Левое веко дёргалось
непереставая.
Всё время «до этого» Марине хотелось, чтобы что-то произошло.
Изменилось. Появился вектор. Чтобы стало понятно, куда двигаться.
Изменилась чаша весов жизни и смерти… И когда это случилось, стало
страшно от того, как меняется привычный уклад. Уклад?
Женщина держала в своей бледной тонкой руке топор и не понимала,
что ей делать дальше. Точнее понимала. Очень хорошо понимала, что
делать. Но не знала, правильный ли это поступок?
— Главное выйти! Потом — дойти! А там Саша подскажет!
«Нельзя же бросать ребёнка здесь одного! Нельзя!»
Марина направилась к двери квартиры, ведущей в подъезд. Ей
казалось, что она идет очень медленно, а всё вокруг вдруг стало
таким красивым и ярким. Не черно-белым, как виделось обычно, а
настоящим, живым.
«Но Саша бы меня там тоже не оставил!»
Взгляд женщины упал на скрипучий стул, возле выхода из зала.
Потом на оторванный кусок обоев на стене в прихожей, который раньше
они всегда завешивали календарём, на обувь и одежду возле той
двери, к которой она шла.
«Я имею право помочь мужу или нет? Или мне нельзя оставить
ребёнка?»
Сын топал по пятам за матерью. Мальчик сейчас походил больше не
на ребенка, а на маленького человечка. У него было нечистое хитрое
или даже злое личико. А глаза внимательно следили за той большой
женщиной, что ступала впереди. В детских глазах был страх,
любопытство и, возможно, что-то ещё...
Нельзя сказать, что в Мишиных глазках можно было найти
действительно некую злобу. Произошедшую перемену в ребёнке вообще
очень сложно перевести на язык взрослых. Но если бы кто-то и смог,
то это, вероятно, означало бы, что в них проявился тот животный
интерес ко всему происходящему, который толкает людей на
рискованные поступки. Здесь же одновременно присутствовало и
понимание того, что никакого его собственного участия не будет.
Поэтому и страха в этих глазах было не так много. Пока мама не
ушла.
Марина услышала позади себя детские шаги. Обернулась в последний
раз к сыну, чтобы сказать, что…
Она даже немного отшатнулась, увидев странное выражение на
детском лице. Но через секунду это наваждение прошло, и Марина
снова «разглядела» своего мальчика в обычном его
тревожно-молчаливом состоянии.