— Почему ты его выбрала? — вздыхала тетушка. — Неужели на всем рынке не нашлось кого-нибудь посимпатичнее? Кого-нибудь более утонченного, златокудрого... Ты погляди на него! Да такой может голыми руками из верблюда воду выжать!
— По-моему, он очень красивый, — искренне сказала я, наблюдая за варваром с балкона.
Вчера я оставила раба отдыхать и отсыпаться, сегодня же собиралась вплотную заняться его облагораживанием. Однако уже битый час Геррах тренировался на заднем дворе с найденными где-то деревянными мечами, и мне не хотелось его прерывать. Он так легко двигался, что это выглядело каким-то священнодействием. Отточенные движения, перекатывающиеся мышцы под смуглой кожей, стремительный удар — и мечи со свистом разрезали воздух. На заднем дворе моего дома танцевал дикий опасный хищник. А я отчего-то решила, что смогу его приручить.
— Он так машет этими палками, что кажется, ничего другого и в руках не держал, — проворчала тетя. — Ни вилки, ни тем более книжки.
— Как знать, — пожала я плечами. — Речь у него поставлена хорошо.
Быть может, он даже не простой воин, а кто-нибудь вроде командира. Перевертыши у варваров в почете. У нас же таких ценили разве что на горячих играх. Я была на них в прошлом году, дядя заставил — традиции. Лязг мечей и блеск металла, песок, залитый кровью… Я сказала, что мне дурно, и ушла через полчаса, но потом игры долго снились мне, и я просыпалась в холодном поту от кошмаров.
— А можно взять на роль подставного жениха лютниста, — отвлекла меня от воспоминаний тетя. — Я знаю подходящего, поет в трактире «Две кошки». Кудрявый, с ямочками на щеках, и язык подвешен как надо.
— А потом этот лютнист растреплет о своем приключении на всю Аль-Малену, — возразила я. — Нет, я не хочу таких сюрпризов. Раб — отличный вариант. Он будет держать язык за зубами. А что ты, кстати, делала в этих «Кошках»?
— Кошечек и подкармливала, — вздохнула тетушка. — Там так отвратительно готовят, что объедки даже кошкам не годятся.
Тетя Молли, младшая сестра моей матери, рано овдовела, оставшись бездетной, и своей нерастраченной любовью щедро одаривала меня и всех бродячих котов. Трехцветная кошка неспешно подошла к толстому рабу, который сидел на крыльце, наблюдая за другом. Подставила спину, потерлась головой о ладонь, и раб почесал кошку за ушами.