— С возвращением, — произносит она и обнимает меня в ответ. — Мы скучали.
Я чувствую её голосе искренность, и сердце трепещет от счастья.
— Давайте пройдем в дом, — слышу голос отца за спиной и отрываюсь от матери.
Мы проходим в гостиную. Оглядываюсь вокруг — мама любит менять интерьер в доме чуть ли не каждые два-три месяца. Но, с тех пор как я ушла, в доме ничего не изменилось. Прошло больше года, но всё было словно вчера. Не могу заставить себя посмотреть в лицо родителям. Понимаю, что мне нужно как-то объясниться с ними. Сказать что-то по поводу своего возвращения. Но не нахожу слов, чувствую себя неловко и скованно.
— Демир, как поездка? — спрашивает мама брата, очевидно, стараясь разрядить обстановку. — И почему с вами нет Азры? Братья с семьями приедут позже, поужинаем все вместе.
Демир вернулся из Японии два дня назад. Конечно, он удивился, застав меня у себя дома. Мы с Азрой не говорили ему о моем возвращении. Она придумала, что у неё дела и приехать к нему она не сможет, а когда они общались по видеосвязи, я старалась не попадать в объектив камеры. Мои ссадины и синяки вызвали бы вопросы у брата. А к его возвращению их уже не было. Я сообщила Демиру, что решила вернуться домой, потому что с Инглабом у нас не сложилось. Он принял это, лишь спросив, не обидел ли тот меня.
Знаю, что брат встречался и разговаривал с Инглабом, предупреждал его о том, чтобы тот не вздумал меня обижать. Я убедила его, что всё в порядке. Больше никаких вопросов он не задавал, за что я была ему безмерно благодарна.
— Поездка получилась плодотворной, все прошло, как я хотел. Азра приедет к ужину, — отвечает Демир.
Он проходит и садится на диван, включает телевизор.
— Замечательно, тогда сообщу, чтобы начали подготовку к ужину, — засуетившись, мама направляется к кухонной зоне.
— А мы с Камиллой за это время поговорим, — говорит отец, приглашая меня взглядом в свой кабинет.
Я обреченно двигаюсь за ним. Бросаю взгляд на Демира. Он подмигивает мне и произносит беззвучно губами: «Держись». Если в детстве папа звал кого-то из нас в своей кабинет, мы между собой называли это «на ковер». Это могло означать только одно — папа не доволен нашим поведением, и нам есть о чём поговорить с ним с глазу на глаз. Папа был строг, но справедлив. Он всегда выслушивал прежде, чем применить наказание.