Да отвернись уже, мне надо одеться.
Заторможенно он идет к двери и, приоткрыв, слава богу, лишь чуть-чуть, забирает коробку. Этого времени мне хватает, чтобы метнуться с кофтой, и, отвернувшись ее натянуть.
Руки дрожат так, что, когда дверь захлопывается, я все еще не могу вдеть молнию в собачку.
– Истомина… – в голосе Дикаева слышна угроза.
– Отвали, – огрызаюсь я и, наконец, справляюсь с застежкой. – Ты зачем пришел, примат озабоченный?
Я оборачиваюсь к Киру, но взгляд увожу в сторону. Не могу на него смотреть, мне слишком стыдно.
Впрочем, кому-то понятие стыда незнакомо вовсе.
– Поговорить.
Охренеть! Это теперь так называется?
– Я слушать тебя не хочу, но тебя же это не волнует. Говори и проваливай, – подобрав его майку, швыряю в него. Он перехватывает ее одной рукой и забрасывает себе на плечо. – Что там у тебя сдохло? Почему ты не оставишь меня в покое?
– Потому что ты ведешь себя хреново, – выдает мне этот придурок. Блин, можно подумать, он сам прообраз хороших манер.
Я не выдерживаю и смотрю на его наглую беспринципную рожу.
– Какая тебе разница, как я себя веду? Ты мне не…
Взгляд Дикаева тяжелеет:
– Не провоцируй. Еще слово, и все повторится.
– Что тебе от меня надо? – почти взываю я, чувствуя себя беспомощной перед его непробиваемостью. Как можно быть таким? Эмпатия? Нет, не слышал.
Ответ на вопрос я получаю без всяких слов, глаза Дикого утыкаются в область груди. Мерзавец! Он неосознанно облизывает губы, и меня окатывает кипятком. Это было чудовищно… сладко. Я и не думала, что такое бывает.
Складываю руки на груди, загораживая обзор, и, как могу надменно, приподнимаю бровь. Вряд ли у меня выходит так же выразительно, как у Кира, но и мы не лыком шиты.
– Не хочешь рецидивов, не давай авансов парням, – цедит он.
– Тебя не спросила! – ахаю я. – Ты, конечно, меня с кем-то перепутал, но учитывать твое мнение в этом вопросе я не собираюсь.
Я понимаю, что этого стукнутого опять может переклинить, но надо реально уже провести границу. И если я буду помалкивать, вряд ли она будет проходить там, где надо мне.
– Тебе нравится Рус? – в лоб спрашивает Кирилл, делая шаг ко мне.
Опять двадцать пять! Я делаю шажок от него.
– Нет, и, если уж Ник такая сплетница, он мог бы упомянуть, что я была не в восторге от его внимания.
– Он упомянул, – кивает Дикий.