Воздушное судно, готовое отвезти меня в далёкую долину Фрайенбах, уже открыло погрузочные люки, принимая первых пассажиров. Пропускали внутрь только по билетам, но мефру Тиннер оказалась упёртой и добилась-таки, чтобы родителям разрешили проводить малышку, то есть меня, до самой каюты. Проводник смерил меня сочувствующим взглядом и не стал упираться, строго напомнив, что до окончания посадки осталось всего полчаса.
Мы влились в нестройную очередь ожидающих, медленно, черепашьим шагом, продвигавшуюся вглубь транспорта. Мне представилась возможность изучить строение гондолы поподробнее. Изнутри, впрочем, шокирующих подробностей видно не было. Этаж роскошного отеля, или круизной яхты. Судя по количеству степенно разбредающегося по каютам народа, грузоподъёмность была неплохой, около ста человек, не меньше. Не трансатлантический аэробус, конечно, но для своего времени вполне достойно.
Отведённая мне комнатушка располагалась в самом конце коридора, в своеобразном закутке. Общая дверь, отделявшая от основного помещения, и ещё четыре.
— Женские каюты, — пояснил проводник, следовавший за нами на всякий случай. Решил, наверное, проследить, чтобы заботливые родители покинули дирижабль вовремя. — Обслуживаются отдельно, вход во время полёта ограничен.
— А выход? — тут же уточнила я, не обращая внимания на неодобрительное кряхтение матушки.
— Выход свободный, разумеется, — удивился служащий. — Все пассажиры имеют полное право передвигаться по общедоступной территории гондолы. Служебные помещения имеют специальную маркировку алым, туда, разумеется, вход воспрещён.
— Конечно, — понятливо кивнула я.
Не хватало ещё, чтобы гражданские шатались по служебным коридорам, а то и к двигателю сунулись! Абсолютно здравые требования. И наличие так называемого «женского» отделения мне скорее понравилось. Меньше шансов, что кто-то ввалится по пьяни.
Тем временем матушка, не слишком обращая внимание на нашу беседу, кого-то высматривала в толпе и, найдя, выдохнула удовлетворённо.
Я в тот момент не придала значения её манёврам.
А зря.
Водитель со вздохом облегчения сгрузил мой чемодан в каюту, сразу ставшую тесноватой, и отступил к стене, предоставляя чете Тиннер возможность напутствовать дочь как полагается.
На удивление, мать была немногословна.
— Постарайся не опозориться, — лаконично пожелала она мне.