Нить кокетливо поманила хвостом, а затем снова вильнула и
растворилась в воздухе. Тимур потёр глаза, кое-как выбрался из-под
пледа и сел.
Сил на это простое действие потребовалось неожиданно много. Тело
не слушалось, руки казались свинцовыми, голова — чугунной. Или
наоборот? Что вообще тяжелее? Людвиг бы сказал точно, но
Людвиг…
В голове что-то щёлкнуло, будто провернулась шестерня старинных
часов. Красивых, огромных, как те, в Праге, на которых каждый час
двигаются фигурки и скелет трясёт колокольчиком, напоминая, что
никто не вечен.
Стрелки замерли на отметке «07:05 — Смерть», тревожно зазвенел
колокольчик, комната медленно поплыла вокруг своей оси. Вокруг
Тимура. А потом изо всех углов, изо всех щелей хлынула темнота.
Эфемерная мебель растворилась в ней быстрее, чем кусочек льда в
стакане горячего кофе. Стены и пол вовсе исчезли, как будто Тимур
вместо собственной квартиры оказался вдруг в открытом космосе.
Кажется, только там можно увидеть такое густое небо, испещрённое
огоньками звёзд.
Да, это совершенно точно был космос — холодный, пустынный, но
по-своему прекрасный.
Тимур задыхался в этой чуждой красоте и с каждым тяжёлым,
натужным вдохом всё явственнее чувствовал, как в груди разверзается
огромная, голодная чёрная дыра.
А от ног его расстилался млечный путь — и звал, звал вперёд, в
межзвёздную даль, к огромному золотому пятну. Пятно рябило, искрило
и манило протуберанцами. Пятно казалось тёплым и живым. Как
солнце.
«Хьюстон, у нас проблемы», — подумал Тимур.
И ещё подумал: «Лучше сгореть, чем замёрзнуть».
И осторожно двинулся вперёд.
Поначалу ноги тонули в темноте и в скрывающейся под ней пустоте,
но с каждым шагом мир становился всё устойчивее, а голос,
доносящийся из недр золотого пятна, — всё чётче.
И Тимур шёл на голос, тянулся к нему и думал только об одном:
хватит ли этого тепла и света, чтобы хоть ненадолго заткнуть дыру
внутри? Или эта ненасытная тварь окажется сильнее и поглотит всё
вокруг? Или, может быть, лучше не рисковать и, пока не поздно,
уничтожить её самому — вместе с собой? Наверняка это не так сложно
и уж точно не так больно, как носить её всю жизнь, и…
Додумать мысль у Тимура не получилось, потому что он уткнулся в
стену.
Стена на ощупь оказалась совершенно обычной, не космической —
шершавой, крашеной и прохладной. Пятно света тоже втянуло
протуберанцы и из расплывчатого превратилось в прямоугольное.