Я смотрю на них всех, и медики кивают. Лица серьёзные, собранные. Вот за что ценю персонал своего отделения – они всегда готовы сразу приступить к работе. Без промедлений, рассуждений и прочего. Ведь наше отделение – это своего рода передовая. Сюда поступают раненые, как с поля боя, и медлительность недопустима.
– Всем пострадавшим даём обозначение. Если ситуация критическая – красная полоса. Сразу везём в операционную. Средней тяжести – жёлтая, отвозим в палату на осмотр. Зелёная – в один из освобождённых процедурных кабинетов.
Я делаю глубокий вдох, когда мерцающие красно-синие огни заливают холл, и тишину разрывают звуки сирен. Мы выстраиваемся в ряд поперёк коридора. Дальше начинается ад кромешный. В отделение завозят носилки. Слушаю врача «скорой», проводившего предварительный осмотр. Сразу даю оценку состоянию больного, стараясь распределять пациентов в соответствии со своим опытом. Фломастером делаю пометку на сопроводительном листе, дальше пациентом занимаются мои коллеги.
– Женщина, 28 лет, 22 неделя беременности, признаков жизнедеятельности нет, – поясняет фельдшер, вкатывая новые носилки. – До неё привезли девочку, это её дочь.
Пока слушаю, оборачиваюсь и смотрю на одного из своих коллег, который осматривает четырёхлетнего ребёнка. С ней, на первый взгляд, ничего особенного: неглубокие порезы, ушибы, возможно лёгкое сотрясение. Главное – избежать шокового состояния, ребёнок очень напуган и смотрит вокруг широко раскрытыми глазами. Но за её состояние не боюсь – Маша, приехавшая несколько минут назад, отличный педиатр, своё дело знает.
Вот мать девочки, – да, с ней сложно. Быстро приказываю везти её в операционную. Могла бы заняться ей и сама, но меня прерывает голос Никиты Берегового:
– Я займусь ей, – говорит он, глядя на монитор с показателями жизнедеятельности. Увы, но пока там ровная линия. Нужно срочно запускать сердце, иначе будет поздно: ещё пара минут, и в мозгу женщины начнутся необратимые изменения. Попросту говоря, он умрёт, а следом и её тело.
Коротко киваю. На очереди следующая машина «Скорой помощи».
– Мужчина, 19 лет, тупая травма головы, – говорит санитар и вопросительно смотрит на меня.
– Гранин! – говорю и смотрю на него. Он только кивает, забирая пациента, и я бегу к следующему пострадавшему.