Войдя в паб, Георгина рухнула на стул рядом со мной:
– Во мне 82 килограмма и 340 граммов.
– 82 килограмма и 340 граммов – это хорошо или плохо? – спросил я.
– Это было бы здорово, будь я боксером в полутяжелом весе. Но у меня рост 159 сантиметров и тонкая кость, и получается, да, это очень, очень плохо. – Георгина схватила мою кружку с пивом, осушила ее до дна и вытерла губы тыльной стороной ладони. – В день свадьбы я весила 57 с половиной кило.
Прямо у меня на глазах она впадала в депрессию, что теперь с ней нередко случалось. Надо было ее как-то удержать.
– Любимой женщины должно быть много, – сказал я.
Не помогло.
Тогда я взял ей водки с тоником (и с соломинкой, но без льда и лимона).
В паб вошла компания корпулентных женщин в спортивных костюмах. Сгрудившись за маленьким столиком, они дружно закурили. И в пабе стало как в финальной сцене «Касабланки» – все в тумане.
– Это твои коллеги по контролю за весом? – поинтересовался я.
– Нет. – Георгина была в курсе всего, что происходит в деревне. – Они тренируются для благотворительного забега с целью сбора средств на спасение почты.
– Спасения от чего?
– От закрытия. – Георгина закурила вторую сигарету.
– Но ты только что затушила одну, докурив только до половины, – мягко попенял я.
Учитывая, что мы находились в общественном месте, ответ моей жены прозвучал довольно резко:
– Послушай, ты, мистер Чистые Легкие, в воскресенье дымить в пабе будет запрещено долбаным законом, так дай насладиться напоследок.
Дабы не усугублять ситуацию, я вернулся к почтовой теме:
– Но ее нельзя закрывать. Я пользуюсь почтой трижды в неделю. И как же папа? У него единственная радость – скататься на почту за пенсией, а иначе он вообще не будет выходить из дома.
Георгина стукнула рюмкой по столешнице и крикнула Тому Уркхарту, торчавшему за стойкой:
– Твоей «Столичной» можно младенцев поить! Кто тебе дал право разбавлять водку, это ведь не лаймовый хренов сок!
Иногда я жалею, что в Георгине воспитывали свободный дух, в результате мнение окружающих ее абсолютно не волнует. Уркхарт поносил ее сквозь зубы, посетители на нее пялились, я был смущен – а ей хоть бы хны.
Я подошел к спортсменкам узнать, могу ли я присоединиться к компании «Спасем почту», и, неопределенным жестом указав на ноги, пояснил, что по личным причинам я не в состоянии участвовать в благотворительном забеге.