Ему шестьдесят два?! И он все еще собирает волосы в хвостик?!
Я притворился, будто интересуюсь его запасами «Оргосвеклы», и Крокус отвел меня в гараж, где рядами стояли бидоны.
– У меня осталась одна надежда – на поджигателя, – сказал мой тесть. – Хорошо бы он спалил этот гараж.
Приподняв седую лохматую бровь, он в упор посмотрел на меня. Я спросил, застраховал ли он своей бизнес.
– Я что, похож на идиота? – ощерился Крокус. – Разве в этом мерзостном современном мире можно что-нибудь сделать без страховки? И разве страховые компании не держат нас за яйца? Но когда я потребовал компенсации за украденную видеокамеру, то эти сволочи отказались платить.
– Так ведь у вас никогда не было видеокамеры, и в магазине вам не дали документа, подтверждающего покупку, для предоставления страховщикам.
– В былые времена джентльмену верили на слово, – прогудел Крокус.
– Но вы же врали служащим в магазине, – напомнил я.
– Они должны были мне поверить, – скрипнул зубами тесть.
Невозможный человек.
Мы побрели обратно в дом, и он спросил, разобрался ли я со своими налоговыми проблемами. Снова написал Гордону Брауну и ожидаю ответа со дня на день, отчитался я.
– Надеюсь, ты не упомянул в письме, кто твой тесть, – пробормотал Крокус.
Неожиданно нагрянула Маргаритка, сестра Георгины, со своим мужем Умником Хендерсоном, и настроение у меня стало еще хуже. Я до сих пор с дрожью вспоминаю то время, когда я был помолвлен с Маргариткой. Спасся я чудом. Хендерсоны, оба, не любят детей, предпочитая проводить свободное время в фан-клубе «Звездного пути». Супруги – активные члены клуба, бойко говорят по-клингонски и переходят на этот язык, когда им удобно, а потом весело смеются (сострив на чей-нибудь счет, надо полагать?), что, на мой взгляд, является верхом неприличия.
Чаепитие протекало тягостно.
– Папа, тебе осталось всего три года до пенсии, – сказала Георгина.
Крокус презрительно рассмеялся:
– Если доживу.
– Ты болен, папа? При смерти? – всполошилась Георгина.
– Мы все умираем, доченька. Бессмертных среди нас нет.
– А ты скоро умрешь? – спросила его Грейси.
– Кто знает, – ответил Крокус и уставился в окно.
После чая Грейси развлекала компанию импровизированным концертом – песнями из «Классного мюзикла». Она «пела» с жутким американским акцентом в розовый пластиковый микрофон, немилосердно усиливавший ее голос. Когда кто-нибудь отвлекался, Грейси кричала: