— Я все ещё вас не понимаю, Ирина Николаевна, мне что, не нужно было проводить реанимацию?
— Как долго вы её проводили после остановки сердца?
Я нервно прочистил горло.
— Сколько, Алексей?
— Почти десять минут, — наконец сдался я. Как будто она сама об этом не знала! Ведь наверняка уже просмотрела все документы! Что ей от меня сейчас нужно? — Но сердце в итоге запустилось!
— А Илья Артёмович утверждает, что ничто не указывало на то, что сердце ещё сможет функционировать.
— Пусть Гуляев идёт к черту! — наконец по-настоящему разозлился я на него. Ещё друг называется! Будь он сейчас рядом, получил бы по роже. Кажется, главврач каким-то шестым чувством поняла, о чем я думаю.
— Не кипятитесь, Алексей, Гуляев за вас переживает.
— Да что вы все с этими переживаниями ко мне прицепились! — я подскочил как пчелой ужаленный и уже собирался выйти из кабинета, когда был припечатан к полу железным тоном начальницы:
— Сядьте.
Одно это слово отрезвило меня в буквальном смысле. Я медленно повернулся обратно и максимально аккуратно, без резких движений, сел.
— Лёша, — опустила глаза Ирина Николаевна, не переставая недовольно качать головой. — Поймите, дело не в ваших методах реанимации… — она замолчала, как будто долго не могла подобрать нужные слова.
— А в чем тогда? — усмирив злость, спросил её.
— В том… — она закусила нижнюю губу, размышляя. — В том, как, — она сделала акцент на этом слове, — вы это делали.
— Что вы имеете в виду? — не понял я.
Главврач долго не отвечала, словно пыталась сформулировать мысли.
— Ирина Николаевна, пожалуйста, говорите уже прямо! — не выдержал я. — Устал от этих намёков.
На меня накатила чудовищная апатия. Хотелось лечь прямо посреди её кабинета и просто закрыть глаза, чтобы все от меня отстали.
— Что ж, я ценю в вас эту черту. Вы никогда не юлите. И я отплачу вам тем же. Лёша, я думаю, вам пора в отпуск.
— Что…
Не успел ничего возразить, главврач перебила:
— Я очень ценю вас как первоклассного специалиста и не хочу потерять. Именно поэтому вы отправляетесь в оплачиваемый отпуск, который не брали уже больше трёх лет.
— Я не устал, — ответил сухо, получилось даже более враждебно, чем я планировал.
— Я не собираюсь с вами спорить, Алексей Николаевич. Я вам очень сочувствую, не представляю, каково было потерять жену и нерождённого ребёнка в одночасье, но личная трагедия не должна влиять на работу.