Почти физически чувствовалось, как он улыбался, сидя за своим огромным письменным столом в кабинете, держа палец на той строчке своей бумажки, где были зафиксированы истинные инициалы сегодняшней «трудолюбивой». И улыбка его была вызвана тем, что мысленно он представлял себе те взгляды, которыми обменивались «попавшие под подозрение» дамы, не зная, как отреагировать на столь двусмысленный комплимент и, в тоже время, боясь упустить момент страстно желанной встречи с ним. Достаточно насладившись этой картиной, он повторил в микрофон:
– Я же позвал – «Трудолюбивая»! Чем там так занята Елена Петровна, что не слышит моего вызова?
Елена Петровна, бросив торжествующий взгляд в сторону Лидии Федотовны (иронию шефу она прощала легко, а вот за то, что опередила в данном случае Лидию Федотовну, была ему по-женски благодарна), смущенно улыбнулась и, уже вставая, сказала в коробочку:
– Ну, Вы, Василь Василич, задачки задаете! Не легче, чем моей бестолочи по арифметике!
В этот момент руки ее судорожно хлопали по поверхности стола в поисках какой-нибудь непрозрачной папки. Она, как всегда, забыла о предписанной на сегодня форме одежды, и на ней была изящная риновая атласная кофточка, расписанная крупными зелеными и неоловыми цветами с резными фиолетовыми листьями, украшенная какими-то то ли рюшечками, то ли фестончиками с массой пуговиц, но… без единого кармана!
Когда какая-то ядовито-лимонная папка все-таки нашлась, Елена Петровна быстро пошла к двери кабинета, но не упустила при этом возможности остановиться на секунду перед зеркалом, подвести губы любимой помадой Signal red, и поправить «не так» лежавший локон, сбившийся при ее лихорадочных поисках «укрытия для конверта».
Не было ее довольно долго. Ясно, что причина задержки – не в сложности пересчитывания розовых бумажек. Не могло их быть столько, чтобы пересчет занял столько времени! Тем более, после ее математической тренировки на экзерсисах сына-бестолочи.
Скорее всего, когда шеф сделал ей выговор за нарушение формы одежды (а в том, что он это сделал, я не сомневаюсь ни секунды), она что-то, от волнения не вполне политкорректное, ответила ему, чем спровоцировала его отеческий монолог на темы нравственности, перешедший в разговор «за жизнь». А Елена Петровна умела и любила поговорить с шефом на подобные темы.