Разочарование наступило потом, когда они уже были женаты, когда родилась Марина, а Аркадий не выбился даже в простые следователи МУРа или прокуратуры. Алена поняла, что муж просто не умеет жить. Не умеет брать деньги, когда их предлагают, и не умеет требовать свое, когда от него пытаются утаить положенное. Алену не интересовало, что деньги предлагают обычно для того, чтобы скрепить сделку с правосудием, а положенное утаивают, когда сделка сорвалась. Алена не понимала, что ее муж физически не способен на подобные соглашения, Аркадий воспринимал их как сделки с совестью. С чьей-то совестью он еще мог договориться, но никогда – с собственной.
Когда Алена на шестом или седьмом году замужества поняла, что Аркадий в этом отношении неисправим, как разобранная на детали и выпотрошенная игрушка, она начала искать героев на стороне. Аркадий догадывался об этом; да что там догадывался, он точно это знал, поскольку, будучи сыщиком, а со временем – сыщиком экстра-класса, легко ловил жену на противоречиях и мог бы без проблем отслеживать все перемещения Алены по городу и знать обо всех ее амурных приключениях.
Если уж повезло попасть в пробку, – подумал Аркадий, – почему не использовать это время и не поразмышлять о деле Подольского? Просто посидеть и подумать – когда еще выпадет такая возможность?
Что произошло между шестью и девятью часами утра? В комнату никто не входил, о подмене трупа и речи быть не может. Такие случаи бывали неоднократно, но только не в этот раз. Да и кому он сдался, этот Подольский, чтобы создавать такие сложности? Если у него были враги, то куда проще имитировать аварию в воздухе (73 процента случаев сведения личных счетов) или пристрелить в подворотне (остальные 27 процентов).
Самым загадочным в деле Подольского является исчезновение «маски смерти», все остальное решаемо. Следовательно, сейчас важнее всего заключение патологоанатома. Технические экспертизы вторичны, вопросы, поставленные перед экспертами, могут измениться в результате медицинского обследования трупа.
Допустим, что эксперт скажет: теплового поражения не было и быть не могло. Что тогда? Закрывать дело и списывать расходы агентства в убыток, поскольку страховая компания не станет в случае естественной смерти Подольского оплачивать юридическую страховку? Или продолжать расследование, привлекая в качестве отправной точки несогласованность двух обследований? В конце концов, в шесть утра лицо Подольского было сожжено – какие сомнения! Для судмедэксперта данные телевизионной съемки – не доказательство, как и личные свидетельства оперативника МУРа, коменданта общежития и понятых. Но ведь это – было!