– Поедем в гости к твоему отцу? – Шеннон была потрясена. Может быть, Тони сошел с ума? – К королю Сан-Ринальдо? Ты шутишь.
– Я говорю совершенно серьезно.
Всю прошлую неделю Шеннон было достаточно трудно не встречаться с Тони, живя с ним в одном городе. Насколько ей будет труднее, если она окажется в одном доме с ним, причем не на одну ночь? Шеннон захотелось сбежать куда-нибудь. Она закусила губу.
Колби беспокойно зашевелился и плотнее закутался в одеяло. Ей необходимо набраться решимости. Она взяла ребенка на руки.
– Тони, нам придется отложить дискуссию. – Шеннон прижала сынишку к себе и пошла по коридору, все время чувствуя присутствие за спиной грозного принца. – Не включай свет, пожалуйста.
Она осторожно уложила ребенка в кроватку, которую приобрела, когда перебралась в эту квартиру. Шеннон постоянно старалась компенсировать сыну то, чего он лишился. Как будто можно компенсировать потерю отца, потерю безопасности… Молодая женщина поцеловала ребенка в лоб, вдохнула нежный запах детского шампуня.
Обернувшись, она увидела, что Тони стоит в дверях. На лице его была написана решимость. Что ж, она тоже может быть решительной, особенно если речь идет о ее ребенке. Шеннон задернула занавески и вышла в коридор, тихонько затворив за собой дверь:
– Должна сказать тебе, что твое предложение шокирующее и экстраординарное.
– Вся эта ситуация шокирующая и экстраординарная. Значит, нужно принимать экстраординарные меры.
– Прятаться у короля? Эту меру действительно можно назвать экстраординарной. – Шеннон сняла очки и потерла переносицу. Пока Нолан был жив, она пользовалась контактными линзами. Теперь они были слишком дороги для нее. Как долго она будет привыкать к обычным очкам? Шеннон посмотрела на Тони. Его лицо было близко, она видела его ясно, но все остальное расплывалось перед глазами. – Почему нельзя укрыться у тебя в доме, как ты предлагал раньше?
Вот это да! Она согласна остаться с ним.
– У меня, конечно, безопасно, но до определенной степени. Народ разузнает, где я живу, и догадается, что ты со мной. Мне на ум приходит только одно место, где до нас никто не дотянется.