, – заинтригованно протянул господин Наэ̀ш. – Древность страшная».
«Проснулся, главный по праху, – издевательски протянул подселенец. – Я с вами позорно в грязи валяться не буду!»
«Иррѐс, будь другом, помолчи», – мягко попросил господин Наэш.
«Кем?!»
«Лирка, встань немного левее и посмотри на него сбоку… Ага! Те щиты, что ты изучила, не помогут».
«Жрать нам землю!» – пророчески взвыл подселенец.
«У этого приёма очень поэтичное название. Морская волна, возносящая на гребень».
«Гребень позора?»
«В этот раз ты прав, – согласился господин Наэш. – У него есть одно слабое место, но воспользоваться им сложно. Волна катится сплошным потоком, но в определённый момент она на очень короткий миг отрывается от земли. Нам нужно успеть просунуть под неё наш ответ. Иначе нас… очень сильно ударит…»
«Я так и знал!»
«…и кое-кто замучает нас нытьём, – холодно закончил господин Наэш. – Ѝррес, будешь считать. Как только увидишь, что волна оторвалась, скажешь «три». Милая, в этот момент протолкнёшь по земле самый плотный щит».
Говорить, какой именно щит, не стал, давая Лирке возможность самой выбрать и заодно показать, как усвоены знания.
Хоёторский колдун медленно начал отводить левую руку назад, а правую выводить вперёд. Воздух сильно посвежел, Лирка ощутила запах влажной соли.
«Один».
Лёгкий ветер вплёлся в кудри. Колдун отступил, отведённая назад рука выпрямилась и плавно качнулась, как расправленное крыло.
«Два».
Лирка шевельнула пальцами и, не скрывая намерений, выписала в воздухе символ защиты. Подселенец внутри молчал, хотя пауза в счёте затянулась. Влажный солёный воздух сильнее обдал лицо, приятно овеял вспотевшую шею и будто зажурчал как вода. Раздражающе медленно колдун вознёс выгнутую крылом руку вверх и плавно, словно кого-то деликатно подтолкнув, вынес вперёд раскрытую ладонь правой руки.
Ласкающий ветер вмиг вцепился в кудри когтями и дунул так, что трава оплелась вокруг ног.
«Три».
Пальцы привычно выписали символ стремительного бега и пустили щит по земле. В тот миг, когда казалось, что шквальная волна сейчас снесёт и Лирку, и всех вышедших за стены салейцев и размажет их по этим самым стенам, ветер внезапно оборвался. Оторванный лист звучно пришлёпнулся ко лбу женщины, и та покачнулась, не ожидая столь нелепого удара.
«Тьфу, травинкой перешибли»,