Я не мог не отреагировать на это. Поэтому я поговорил с каждым
из сыновей наедине и донёс до каждого из них мысль, что они опора и
поддержка друг другу и никто в мире другой их не станет
поддерживать так, как собственные родные. Вроде бы парни поняли,
хотя и зачастую игнорируют друг друга. Ну да ладно, привыкнут они
друг к другу.
Ладно, что-то меня в мыслях заносит куда-то не туда. Нужно
думать, где взять довольно крупную сумму, чтобы нас не вышвырнули
из собственного же дома.
Тогрин Вермонд, он же Данила.
— Кармон! — позвал я нашего старого дворецкого.
— Да, молодой господин? — откликнулся он.
Мужчина был уже в преклонном возрасте, его некогда сильное и
могучее тело словно высохло. Он старался держаться достойно, но
было видно, что это даётся ему с трудом. С самого детства он
воспитывался в роли дворецкого и посвятил свою жизнь служению нашей
семье. В последние годы ему становится всё тяжелее, хотя он и не
показывает этого. Я замечаю, как сильно болят его колени и как ему
трудно выполнять даже самые простые задачи. Но он продолжает делать
то, что всегда делал, и даже на его морщинистом лице не появляется
и капли сомнения в том, что наш род однажды вернёт былые богатства.
Он верит в это как никто другой, а нынешнее положение воспринимает
лишь как очередную ступеньку в череде повседневных проблем.
Честно говоря, я испытываю к этому старику больше уважения, чем
ко всей своей семье, за исключением любимой сестрёнки, её милота
просто вне категории. У меня также есть мать, Мирта Вермонд,
которая была крайне холодна ко всем окружающим, за исключением
моего брата Эдмунда. Ему она отдавала всю себя, и потому он вырос
избалованным маменькиным сынком. Хотя моим воспитанием она
занималась, скажем честно, спустя рукава, всё своё время она
уделяла исключительно брату. Но, по правде говоря, мне же проще и
лучше, хотя не будь я собой, а обычным сопляком, мне было бы крайне
обидно, что всё внимание достаётся именно старшему брату, который
представляет собой жалкую пародию на жалкого аристократа. Поэтому
если вся ситуация и вызывала во мне какие-то эмоции, то
исключительно нервный смешок, ибо это сюсюканье с недомерком кроме
улыбки ничего не могло вызвать.
Но что-то я сильно задумался, нужно возвращаться к своему
плану.
— Кармон, скажи, каковы наши запасы масла для ламп? — спросил
я.