Мне действительно больно, а еще обидно до слез, но я не признаюсь ему в этом никогда.
— Садись в машину, отвезу тебя домой, — нейтрально произносит он.
А меня все это злит. И сам он, и его пренебрежительное отношение, и то, что не оставляет мне выбора, указывая, что делать.
Стас по-прежнему держит передо мной руку, предлагая помощь, а я смотрю на нее, глуша в себе желание к этому мужчине. Меня буквально разрывает изнутри от палитры эмоций.
— Спасибо, не нужно. Вызову такси, — из последних сил сопротивляюсь я.
— Так, все понятно, — говорит Север, и я уже ожидаю, что он развернется и уйдет, но мужчина подходит ко мне и быстрым рывком поднимает на руки, так, будто я ничего не вешу.
Я не успеваю вымолвить ни слова, только инстинктивно обхватываю его за шею, позволяю усадить себя на заднее сиденье автомобиля и ошарашенно слежу за Стасом.
Когда он садится рядом со мной и велит своему водителю ехать, я отмираю:
— Что вы себе позволяете!? — кричу я и оглядываюсь через окно на улицу.
А вдруг там будет кто-то, кто сможет мне помочь?
Север отряхивает свой и без того идеально-чистый пиджак и хмыкает:
— Я позволяю себе все, что хочу, за редким… кх-м, исключением, — он поворачивает голову и с жадностью проводит взглядом по моему телу. — Сейчас я хочу отвезти тебя домой, что, собственно, и делаю.
Не знаю, почему, но от этой реплики меня бросает в жар, а в горле моментально пересыхает. Он уверен в себе. Даже слишком. А я слишком слабая для него, не смогу вынести его мужскую силу и не поддаться ей.
— Я не хочу ехать с вами, — глупо лепечу я.
— Не хочешь, но едешь. Так бывает, когда решают за тебя, — Стас пожимает плечами и отворачивается к окну.
— Это похищение. Я заявлю на вас в полицию и испорчу вашу репутацию, — что я вообще несу, мать-перемать???
Я ожидаю, что мужчина разозлится, но Север оборачивается, снова впиваясь в меня взглядом, и начинает смеяться.
Север. Начинает. Смеяться.
За то короткое время, что мы провели вместе несколько лет назад, он смеялся лишь однажды. Я тогда была ошарашена, потому что этот мужчина никогда не смеется. Он всегда спокоен, либо зол, либо задумчив. Но смех — то, что не свойственно ему.
Помню, когда я впервые услышала его смех, в шутку обещала рассказать всем, что большой Босс не такой уж страшный и даже умеет выражать эмоции, как самый настоящий человек. Стас тогда мягко улыбнулся и сказал, что я никому не расскажу об этом, потому что его смех принадлежит только мне.