Я теряюсь, не умею отвечать здесь и сейчас. Меня парализует отчаяние.
– Златовласка, ну, что с тобой? Почему ты дрожишь? – пытается разговорить меня ласковым голосом.
Не отрывая взгляд, одной рукой обхватывает лицо, поглаживая щеку большим пальцем, а вторую ладонь кладет поверх моих. Только сейчас понимаю, какие ледяные у меня пальцы, хотя кажется, что вся горю. Мне жарко, душно, а руки ледяные.
– Полин, прекращай, – мягко, но с нажимом продолжает, заправляя выбившиеся пряди за ушко. – Хочешь, чтобы молоко пропало?
Вздрагиваю. Нет, не хочу. Но ведь это не я виновата. Вернее, это будет не из-за меня. Еще полчаса назад я была счастлива. Или сколько там времени прошло, после того, как я увидела машину Марата во дворе?
Муж все прекрасно видит и чувствует. Знает, на что надавить, чтобы добиться своего. В моем случае – это сын. Ради него я пойду на все.
Марат берет мои заледеневшие ладошки в свои лапищи и подносит к губам. Тепло его ладоней обжигает, горячее дыхание усиливает эффект.
Будь мы в другой ситуации, я бы широко улыбалась и с радостью принимала заботу, считая, что так и должно быть между любящими людьми. Сейчас же, когда он тянется губами к пальцам, в явном желании поцеловать, мне становится противно и до затуманенного болью предательства сознания доходит, как все мерзко.
Совсем недавно эти руки касались другой. Губы целовали чужую женщину. И этими руками он касался сына, сейчас хочет поцеловать меня. Мерзко.
Пытаюсь выдернуть руки из его хватки, не выходит. Марат держит крепко. Ему не нравятся мои попытки вырваться. Об этом говорит жесткий захват, напряжённая спина и недовольный вздох. А в конце он все же делает то, что хочет. Целует.
Целует каждый пальчик, растирает ладони, пока я умираю изнутри.
– Отпусти, – с трудом удается сказать хоть слово.
Оно царапает горло до нестерпимой боли. Выжимает из меня все соки. Кажется, словно сказала целую речь, высказалась, прокричалась, выпустила все из себя, а на самом деле произнесла всего одно слово.
– Нет, – жестко чеканит муж. – Ты моя жена, Полина. Умар – наш сын. И ты должна успокоиться, взять себя в руки и продолжить жить, как ни в чем не бывало.
От его серьезного, делового тона мурашки по коже. Слова эхом звучат в голове. Кажется, меня начинает вести, сознание куда-то уплывает. Все словно не со мной. Я, как сторонний наблюдатель, смотрю за театром абсурда.