Ниирания отняла руку от цветка живиандра и посмотрела на меня. Я понимала и нет, но кивнула эльфийке. Мне нравилось наше недавно завязавшееся общение, и, вероятно, именно поэтому я настаивала на своём не так рьяно, как следовало бы. Я не хотела лишаться её внимания, тем более, теперь, когда замковая библиотека была для меня под запретом.
— Давай я тебе помогу, и мы вместе навестим моего пострадавшего?
Эльфийка звонко рассмеялась, когда вырвавшаяся из бочки вода обрызгала моё лицо и волосы, я тоже улыбнулась. Здорово, когда можешь вот так: запросто управлять стихиями — и не нужно ходить туда-сюда, чтобы наполнить водой лейку. Да и времени на полив растений уходит гораздо меньше.
— Спасибо, Ниирания.
— Глупости! Это я должна тебя благодарить!
— Я не смогла бы выдать чужую тайну — это подло.
Ниирания подхватила меня под руку и направила нас к выходу из стеклянной теплицы. Она выглядела задумчивой, произнося следующие слова:
— Так глупо со стороны остальных избегать тебя, Лета. Ещё это прозвище… На самом деле, ты верный и надёжный друг.
— Но совершенно бесполезный.
— Польза — это не обязательно участие в сражениях, — не согласилась девушка. — Я вот не участвую, но полезна, верно? И ты можешь так же.
Да, могу, но…
Я не успела додумать мысль, потому что по всему Ущелью раздался сигнал тревоги. На моей памяти такое было всего один раз: когда одного из эльво сильно ранили. Неужели и сейчас происходило тоже самое?..
Мы с Нииранией переглянулись, и я, утопая в тревоге, выдохнула:
— Изриин…
Я тут же со всех ног кинулась вперёд. Сигнал тревоги смолк, и до меня стали доносится крики со стороны леса. Я бежала на них. Сердце буквально разрывалось на части. Прошу, пусть всё будет не так, как я представила!
Но всё было именно так.
К двум слабым от ран эльво, которые из последних сил поддерживали третьего, бежала не я одна. Много, кто бежал, и даже члены Совета Пяти. Эльфы сработали слаженно: подхватили воздухом раненых и понесли их к целебному крылу.
— Где старший целитель? — кричал кто-то. — Срочно найдите его!
Изриин находился без сознания, его белокуро-золотистые волосы были в грязи, смешанной с кровью, на нём почти не осталось живого места: одежда в подпалинах, в некоторых местах огненные шары, которыми его били, добрались до плоти, и самая страшная рана чернела у сердца.