Лайм приуныл. Он еще в начале моей беседы со Ставом приуныл, сообразив, что Нодлутский королевский музей неестествознания и выставка «Юный некроконструктор» в моей компании, как мы вчера вечером планировали, отменяются. Дара просто пожала плечиками – торговый центр никуда не убежит, а до фан-клуба «Черепков» она и сама… А вот и нет! Дети, лишенные самостоятельного передвижения по городу на неопределенный срок за свой проступок, теперь унывали вдвоем.
Материнский долг конфликтовал с общественно-служебным. Избавить детишек от наказания прямо сейчас было непедагогично – почуют слабину и примутся шкодить с удвоенной силой, а найти сопровождающее лицо, которому эти двое не сядут на загривок, в такие экстремально сжатые сроки было равно чуду.
Но чудо, на то и чудо – взяло и само явилось.
Огненно-алый феррато Эфареля ловко припарковался на подъездной дорожке.
Наверное, в прошлой жизни кота чморили эльфы, и теперь он люто ненавидел уши. Ну, или очень сильно любил.
С Копатем тьен Эфар еще не был знаком, потому мы трое, я и оба дитяти тьмы, ждали апофеоза. Но зараза Альвине, как вошел, так и торчал посреди гостиной, мило улыбаясь, даже на диван не сел. Не знаю, чья досада была сильнее, наша от несостоявшегося зрелища, или кота, уже воображавшего себе припадание к этим ушам. Наши-то он по нескольку раз едал.
Ах да, диван.
Винного цвета диван в гостинной, на котором так чудно сиделось всем, теперь единолично принадлежал Копатю. Стоило примостить хоть край себя на сочный велюр, начиналось волшебство, в основном с посягнувшим, но и прочим рикошетом доставалось. Случался внезапный дефицит парных носков, исчезали с привычных мест стилусы и карандаши, отпирающие артефакты, проваливался в бездну управляющий жезл от монитора в гостиной, а взамен появлялись в невообразимом количестве дохлые мыши. Причем мыши уже лежалые и дошедшие до состояния «вдохнуть-не-дышать». Будто этот сволочной кот их специально для таких случаев мариновал.
Неурочный гость, всласть налюбовавшись на наши вытянутые от разочарования лица, ненавязчиво отделил меня от отпрысков, усадил в кресло и окружил, столько его вдруг оказалось. Мявшийся у подножия лестницы Лайм, в отсутствии старшего мужчины блюдущий семейную честь, бросал ревнительные взгляды, пока Дара не утащила его наверх.