Холоп попятился, выскользнул из-за двери. В коридоре столкнулся с ключником[11] Матвеем. Тот поперхнулся от неожиданности и тут же налетел на нерасторопного юнца:
– Ты чего здесь шляешься? Дел других нету? – проговорил шепотом, притянув к себе.
– Я это… У боярина был… Пробегал мимо и слышу, будто зовет он кого-то. Я и заглянул.
– Ну и…? Да говори толком!
– Просит он, чтобы Василия к нему позвали. Сына его. Говорит, что недолго ему осталось, и перед тем, как помереть, хочет сына своего увидеть.
– Спаси и помилуй! – Матвей перекрестился, пробормотал вполголоса: – Значит, недолго уже осталось. А молодой боярин в Москве, в стольном граде. Он за столь малое время и не доскачет сюда. Посылать, аль нет? Нет, надо послать. А то, когда вернется, гневаться будет. – Матвей отвесил холопу звонкую оплеуху, словно кнутом огрел. – Пошел отсюда! И молчи о том, что видел здесь и слышал. А то не видать тебе более ни маменьки своей, ни батьки.
Юнец, сверкая босыми пятками, припустил по коридору. Матвей немного постоял и, гремя ключами, двинулся следом отдавать распоряжение, чтоб готовили черного вестника в стольный град, к боярину Василию.
Как только они ушли, в сенях опять установилась тишина. Из-за двери, где лежал умирающий, не доносилось ни звука. По полутемному коридору прошелестел легкий ветерок, и в отсвете солнечных лучей на полу обозначилась неясная тень. Она замерла, потом зашевелилась и приняла очертания человеческого тела.
Человек постоял, прислушиваясь, поворачивая из стороны в сторону голову, спрятанную под глубоким капюшоном. Тело незнакомца укрывала рубаха, подпоясанная веревкой, на ногах – легкие и удобные лапти, делающие шаги неслышными. Он напоминал скорее бесплотный дух, чем живого человека, и передвигался с такой легкостью, что, казалось, и не шел вовсе, а скользил по воздуху.
С такой же неуловимостью, едва приоткрыв дверь, он проник в опочивальню боярина Твердислава. Как раз в этот момент, как будто что-то толкнуло изнутри, боярин разлепил глаза, чуть повернул голову.
– Кто здесь? – прохрипел едва слышно.
Человек появился перед Твердиславом, словно тень, наклонился над ложем.
– Ты кто? Я тебя не знаю. – Твердислав мутным взором вгляделся в лицо незнакомца.
– Я пришел за тем, что твоему роду не принадлежит! – Человек положил руки на плечи боярину, чуть надавил. – Отдай, облегчи душу перед смертью.