— Послушай, Даниэль, — сказала Вера, — это и есть моё задание. Я за него взялась, и я его выполню. Ты же понимаешь, насколько это важно для меня. Ты ведь также поступил бы на моём месте.
Брюно покачал головой и нехотя вновь повернулся.
— Это отвратительно, — заключил он и скривился. — Знаешь, наверное, я бы отказался.
— Если мы с тобой схожи — нет. Ты бы согласился при всём отвращении.
Брюно, наконец, сдался.
— Ты права, прости. Я повёл себя глупо. Как я мог подумать всерьёз, что ты способна с удовольствием разглядывать такую гадость? Прости, Вера. Не знаю, как загладить свою вину.
— Вообще-то, я собиралась предложить взять тебе кофе, потому что думала идти в кафе. Но так и быть — кофе с тебя, и идёшь ты.
Таким образом маленькое недоразумение было исчерпано. Вере оставалось лишь порадоваться, насколько легко ей удалось добиться взаимопонимания с коллегой, которого Патриция считала невыносимым и туполобым.
Что-то в нём было, в этом Даниэле Брюно. Что-то знакомое и близкое, можно сказать, родственное. Пожалуй, прежде Вера никогда не сравнивала двух симпатичных ей мужчин в контексте их схожести и различий, хотя бы потому, что ей ещё не приходилось испытывать симпатию сразу к двум представителям сильного пола. Однако сейчас она без труда обнаружила в себе чувства, по-своему тождественные, — чувства, которые вызывали у неё Даниэль Брюно и Лазар Сорель. Сами по себе каждое из этих ощущений были разными, как и объекты притяжения, их объединяла лишь приязнь и к тому, и к другому мужчине. И если в отношении Сореля Вера никак не могла подобрать достойных эпитетов, то в отношении Брюно назвала бы это дружеской благосклонностью. Он её понимал, оставаясь деликатным. А вот Лазар…
11. Глава 11.
Вера не заметила, как на несколько минут погрузилась в фантазии о нём, вспоминая его голос, его взгляд, его пленяющие объятья. Безусловно, он был красив, элегантен и… Почему-то пришло на ум: «Порочен». Быть может, виной тому как раз и была его выразительная и почти непристойная для мужчины красота. Впрочем, о его пороках Вера знала даже меньше, чем о своих собственных. А себя она не относила к людям, подверженным страстям.
«Как и Даниэль», — мечтательно подумала она.
Но справедливости ради стоит отметить, что Брюно также был неплох собой. В некотором смысле его внешность — лицо и фигура — во много раз превосходили качеством внешние данные Сореля: Брюно был выше, мощнее и, как бы это назвать… мужественнее. Да, мужественнее Лазара. Об этом говорила его природная брутальность, сдержанность и будто вытесанные из камня черты лица — крупные, запоминающиеся, без тени лощёности и щегольства. При этом, находясь с ним рядом, Вера словно окуналась в давно знакомую, спокойную атмосферу. Если бы можно было назвать это одним словом, она бы выбрала слово «безопасность», а Лазару бы достался антоним «тревога».