Стоны смолкли одномоментно. Вера очнулась и тут же отвела глаза от зеркала. Возникшее в ней возбуждение угасло вместе с пылом невидимых любовников. Теперь были слышны лишь томные воркования и смех. Вера направилась искать зубную щётку в чемодане и вновь вернулась в ванную, чтобы привести себя в порядок.
До неё донеслись обрывки оживлённой беседы:
— Я покажу тебе Париж! — ещё раз возвестил мужской голос с потолка.
Женский голосок жеманно хохотал, и Вера тоже улыбнулась непроизвольно. Для неё Париж уже показал себя, как ей казалось, во всей красе.
3. Глава 3.
Жак Боннар — тот самый человек, кто поставил главную подпись в приглашении Веры на прохождение практики в издательстве. На официальном уровне это был великий жест благословения в силу долгих лет дружбы между ректором ВУЗа, где училась Вера, и месье Боннаром собственнолично. История умалчивает, какие именно связи их объединяли, однако факты говорили о том, что месье Жак не столь часто принимал под своё крыло пришлых выпускников, а уж если принимал, то в родные края уже никто не возвращался. К слову, такой сценарий Веру вполне устраивал. На неофициальном же уровне дела обстояли несколько иначе, что, собственно, объясняло редкость предложений: какая-то из сторон (и при недолгом размышлении вполне можно догадаться — какая) получала отступные от уезжающих в дальние края студентов. Однако в отношении Веры произошёл случай вопиющий: она сама написала письмо на имя Жака Боннара и не слишком надеялась на ответ. Тем не менее, ответ пришёл.
— Вера! — подскочил Боннар из своего кресла при виде входящий в его кабинет девушки.
Он не спутал бы её ни с кем. Уже одна её внешность решила для Жака все вопросы, которые возникли по прочтении письма. Разумеется, она упомянула о своём прадедушке по имени Луи Готье — каком-то там актёре какого-то там театра, сосланного неизвестно за какие прегрешения в 39-ом и невернувшегося из Сталинских лагерей, но все эти подробности были мелочью по сравнению с приложенной фотографией. Боннар не раздумывал ни секунды.
— Вера! — доблестно начал он. — Я рад вас видеть в своей скромной обители!
Тут Боннар нисколько не лукавил — обитель его была воистину скромной наряду с крупными мастодонтами французской прессы. Тем не менее, предприятие его как-то выживало даже в эпоху монополизирующих всё и вся цифровых технологий.