- Что
значит «ушёл», штабс-ротмистр!? Куда «ушёл»!? Когда!? Вы понимаете,
что упустили государственного преступника!?
Перед нами
открывается вполне себе знакомая картина. Двое стоящих навытяжку
офицеров, и перед ними опирающийся на стол кулаками багровый и
бешено встопорщенный ротмистр, намеренный продолжить разнос. Однако
мы вовремя. Лукьянцев вступает в разговор уставным:
-
Разрешите, господин ротмистр! – переключая начальственное внимание
на себя, к явному облегчению коллег.
- Что у
вас, поручик!? – рявкает ротмистр, а Лукьянцев
докладывает:
-
Доставлены арестованные Маннергейм и Ниеминен, господин ротмистр.
Также задержаны и доставлены их денщики.
- Где вы их
перехватили, поручик? - уже спокойнее спрашивает
ротмистр.
- Указанные
лица арестованы в палатке господина Маннергейма, где оба они были
обнаружены при… пикантном времяпрепровождении, господин
ротмистр.
- Отлично,
поручик.
- Господин
ротмистр! Могу я возвращаться к своим прямым обязанностям? –
вставляю я.
-
Разумеется, хорунжий, - с усмешкой отвечает ротмистр, - Сразу же
после написания всех положенных рапортов по делу. Это, кстати, и
вас касается, господа. Можете приступать прямо сейчас.
Ну, твою-то
мать… И здесь хренова канцелярщина… И никуда от неё не
деться.
Инкоу.
Есть!
Наконец-то! «Дан приказ ему на Запад»! То есть на самом деле мне и
на Юго-Запад, но не суть. Главное – двинулись, наконец, под общим
командованием старого знакомого генерала Мищенко курсом на
Инкоу!
Не сразу,
конечно. С той ночи разгрома агентурной сетки Току-му ки-кан прошёл
почти месяц. За это время командирским решением моя конно-охотничья
команда была развёрнута до полноценной сотни. Соответственно, в
связи с увеличившимся штатом проведён дополнительный набор
добровольцев. Их, естественно, пришлось в темпе учить и
натаскивать, но это уже дело техники. Тем более, что урядничьи и
вахмистрские вакансии я традиционно забил людьми из первого
состава.
На
появившуюся офицерскую должность встал произведённый в подхорунжие
Павло Архипов. К слову, второй в моей команде полный Георгиевский
кавалер – четыре медали За храбрость и четыре Георгиевских креста.
И документы на производство в хорунжие на Павла Семёновича тоже
ушли в Питер, как ранее на Гордеича.
Как так
круто вышло? Честно – без моего фаворитизма при протекционизме
нашего полкового командира не обошлось. Однако всё к лучшему,
поскольку у меня в теперь уже сотне комсостав полностью
укомплектован людьми, с которыми я бок о бок воевал и которым
доверяю полностью.