Минуты тянулись, словно часы и я наблюдал за их течением,
стараясь не испытывать нетерпения, стараясь постепенно стать частью
этого.
Было трудно. По настоящему. Если я не держал сознание «чистым»
то оно наполнялось мыслями о прошедшем, о том, что будет, о Пути.
Иногда мне нравилось плавать в этих мыслях, но когда я выныривал из
них, то получал тычок под ребра от вездесущей Черепахи.
Частенько она сидела на воде и когтем выводила странные фигуры,
и за ее когтем послушно следовали стайки золотых рыбок.
И чуть вдали, единственным черным пятном в озере, плавал карп.
Хоть ему и разрешили продолжать находиться в нем, но
строго-настрого запретили увеличиваться, так что сейчас он был
размером с утку, что ему совсем не нравилось. Но, как говорится, в
чужой монастырь…
В общем, и так хорошо, что его пустили. Правда чувствовал он
себя…чужаком. Черный, теперь уже с драконьими чертами и рожками, в
окружении тысяч золотых рыбок. А еще, ему Бай-Гу тоже начала давать
наставления, что ему не нравилось:
— Легко быть большим, — говорила она, — Я вижу, что ты хочешь
быть большим, но вспомни, что такое быть маленьким и незаметным.
Представь себя мальком, который боится всего на свете. Вот так себя
и веди. Тихо, незаметно, и как бы немного трусливо.
— Дракон не может быть трусливым! Дракон должен быть гордым, его
должны все видеть и бояться! — глядя в Небо говорил карп, — Я не
для того покинул свое «болото», чтобы чего-то бояться.
Черепаха на подобные ответы только многозначительно хмыкала, и
продолжала летать над озером.
Лянг, похоже, считал, что это все эти советы Бай-Гу дает лишь
для того, чтобы он не шумел и не нарушал покоя Черепахи и ее озера.
Я тоже так думал. А как оно было на деле не знал никто, кроме нее
самой.
Иногда я думал, что черепаха хочет, чтобы я научился ценить
красоту ее озера и ее рыбок. Научился наблюдать за их хаотичными
передвижениями туда и обратно, по кругу, вниз- вверх….Смотрел, как
они застывают у воды стайкой, а потом резко расплываются кто куда,
будто вспугнутые хищником. А может, чтобы я смотрел на белые
лотосы, которые источали слабое, едва заметное сияние вокруг
себя?
Или может, я должен был ощутить себя будто одной из этих золотых
рыбок, или белым лотосом, который ловит лучи солнца и тонкие потоки
Ци, пронизывающие это место. Тело приятно обдувал ветерок, а солнце
грело открытые части тела. Ноги, погруженные в воду, почти не
ощущались — я будто сидел в невесомости. На пару мгновений я не
просто перестал думать, я почти потерял собственное «Я»,
растворяясь в этом озере.