Я сделал шаг. Стоя на месте Пустотника не победишь.
Ко мне метнулся ближайший Пустотник. Остальные по-прежнему
сохраняли неподвижность.
Чем ближе он приближался, тем медленнее двигался, и тем больше я
понимал, что с ним что-то не так. Это была бездонная черная дыра,
извивающаяся потоками, состоящими словно из живых чернил. Но что-то
было не так, чем-то он отличался от других Пустотников.
— Брат… — прозвучал голос в моей голове.
Голос искаженный, хриплый, как из старого патефона, с шипением и
помехами, полный бесконечной боли.
Но я его услышал.
Я не сдвинулся с места, а Пустотник кинулся на меня.
Моя рука прикоснулась к этой живой черной дыре.
В голове были слова Бай-Гу.
«Неподвижность, Ван — это не просто отсутствие движения. Это
умение быть здесь и сейчас». — Но кроме слов Черепахи, во мне
было внутреннее «предощущение» того, что именно так я и должен
поступать.
Я закрыл глаза, Пустота накинулась на меня. Она пыталась стирать
воспоминания, а одновременно с этим Пустотник вгрызался в мою Ци, и
пытался ее сожрать.
Да, — понял я, — Всё-таки «Пустота» и «Пустотники» — это
совершенно разные вещи. Странно, что Бай-Гу об этом мне не
сказала.
— Что ты делаешь, Ван? — прозвучал очень тихо голос стоящего за
моей спиной Даоса, — Пустотник тебя сожрет… А мы надеялись на тебя…
Мы не можем тебя спасти, брат…
— Это не Пустотник, — ответил я, — Это наш брат, которому нужно
протянуть руку помощи. Разве ты не слышишь, как его душа просит об
этом?
В тот же миг Пустотник начал затягивать мою душу в себя, и я
позволил ему это сделать. Позволил впустить в себя. Именно это мне
и нужно, — понял я в тот же миг.
Как там говорила Бай-Гу? «Дышать с ветром — не просто следовать
потоку, а впустить его внутрь и позволить миру пройти сквозь
себя».
Возможно, она даже не представляла, для какой ситуации я
использую ее слова.
Я оказался внутри Пустотника.
Мне не было больно.
Я чувствовал, что он не может ничем мне навредить. Пустотник не
был равен Пустоте. Пустотник лишь игрушка, инструмент в руках
Пустоты…
Боль пронзила всю мою душу, она вступила в резонанс сломленной
души, заключенной в этом существе. Души, которая еще не до конца
пропала, и потому была так близка к пелене, защищающей мир. Он
хотел спасения. Вот только не было никого, кто мог бы его спасти.
Спасти осколки его души. Взять их с собой и провести за руку.