— Ну не знаю…
— Это правда!
Роксана теребит подол изорванного платья, розовея от похвалы.
— Эй, Адель! Я, вообще-то, тоже тебя спас! Меня поблагодарить не хочешь? — вмешивается Корвин. Смеясь, я обнимаю его и по-сестрински чмокаю в лоб.
— Ой! Фу! Слюнявый кролик! — он смешно морщит нос, закрываясь здоровой рукой.
— Ты же сам хотел благодарностей! Получай! Чмок-чмок, куда ещё чмокнуть?!
— Хватит! Не-не, в следующий раз подумаю, спасать ли тебя! Я же буду вонять крольчатиной!
— А я волчатиной! Баш на баш! — отпрыгнув, я показываю ему язык. — Эй, Роксана, поблагодаришь нашего героя? Подаришь ему поцелуй?
— Эм-м… — бормочет она. А Корвин почему-то замолкает, повернув к ней голову и глядя снизу вверх своими яркими глазами.
— Хорошо! — вдруг заявляет она.
Она касается пальцами собственных губ, а потом наклоняется к замершему мальчику. И этими же пальцами касается его скулы. Задерживает руку…
— Вот. Поцелуй моему герою, — торжественно сообщает Роксана.
Повисает молчание. Даже я теряю дар речи.
Брат и вовсе перестаёт дышать.
Его чёрные зрачки расширяются, затапливая радужку, уши вспыхивают факелами, а сквозь смуглую кожу пробивается румянец.
А в следующий миг Роксана и Корвин отшатываются друг от друга с таким видом, будто совершили преступление. Это выглядит до того нелепо и мило, что я не могу сдержать улыбки.
Застеснялись такой ерунды!
Для меня нет сомнений — эти двое прекрасно подходят друг другу! Как ключик к замку. А Роксана в душе очень даже добрая! Просто ей не хватает тепла, чтобы раскрыться, вот и нарастила колючки.
“Надеюсь, они и правда истинная пара! Полюбят друг друга. И будут счастливы вместе”, — думаю я, отвернувшись ради приличия, а то бедняги совсем засмущались.
А ведь раньше я считала, что Корвин в принципе не способен краснеть! Вечно ходил с таким надменным видом, будто самый важный на свете. Весь в своего отца — дядю Алана. Они прям одинаковые, как листочки с одного цветочка! Только глаза разного цвета. У дяди Алана — серые как вечерний туман, а у Корвина лазурно-синие, как глубокие морские воды.
“Интересно, а каким будет мой истинный?” — невольно думаю я.
Эта мысль для меня вовсе не радостная. Каждый раз, как она приходит в голову, в груди болезненно сжимается сердце, будто знает что-то… что-то тревожное! А взгляд сам собой падает на запястье, где переливается золотая метка, видимая лишь мне.