Когда уже этот кошмар закончится?!
Поскорей бы наступило утро!
Поскорей бы нас нашли… И чтобы всё было хорошо! Ири, Корвин… и даже Роксана… хочу чтобы у них всё было хорошо! Я готова отдать за это что угодно! Исполин… где ты? Если ты существуешь… прошу, исполни моё желание!
Но ночь молчит.
Никто не отвечает на мой мысленный зов.
Мы дежурим с Роксаной по очереди. Сначала я, а потом она. Пока сижу в одиночестве — смотрю на огонь и перебираю события дня. А когда приходит время смениться — проваливаюсь в сон, будто в липкую паутину.
Мне снится, что я бегу по ночному туманному лесу. Мои ладони в ссадинах, губы искусаны, тело дрожит от холода. А по пятам следует безжалостный монстр! Демон с чешуйчатыми крыльями, острыми зубами и рогами, что венчают его голову мрачной короной. У монстра нет сердца, нет жалости, а из его глаз течёт жидкий мрак.
Мне не сбежать! Не уйти от судьбы! И вот холодные руки обхватывают меня поперёк талии, а горячее дыхание касается уха.
“Ты вновь будешь моей, — шепчет монстр, стискивая в ледяных объятиях. — И ответишь за всё… но позже. Сейчас тебе надо проснуться. Проснись, Адель!”
Распахнув веки, я резко сажусь. Сердце колотится у горла. Кругом мгла, и только снаружи у входа в пещеру мерцают угли потухшего костра. Него льётся косой дождь. Странно, почему Роксана меня не разбудила? Мы бы решили, что делать с костром…
Сейчас глубокая ночь, прохладный влажный ветер сквозняком гуляет в пещере, снаружи раздаётся раскатистый рёв грома. Роксана дремлет у стены, а с другой стороны спит Корвин. На первый взгляд всё спокойно, но инстинкт кролика вопит об опасности.
Я вытягиваю шею, принюхиваясь, вглядываясь в темноту снаружи…
Внезапно вспыхивает молния, на мгновение освещая лес… Я успеваю разглядеть вдали за деревьями тёмный силуэт зверя… То ли волка, то ли медведя, но в три раза крупнее, с алыми точками глаз.
Это тот же зверь, от которого мы сбежали за реку! Неужели он нашёл нас?!
Это плохо… очень плохо!
Мой внутренний кролик сжимается от страха, топорща шерсть.
— Корвин! — я подползаю к волчьему принцу и осторожно трясу его за здоровое плечо. А когда брат не реагирует, заглядываю ему в лицо.
Моё сердце сжимается. О Боги!
Даже сквозь плотный сумрак, я вижу, насколько он плох! Губы потрескались до крови, кожа горячая и сухая, как опалённая деревяшка. Дыхание рваное.