– Ему подать может? – заявил визгливый.
Показал полуотсутствующий набор до коричневости желтых передних зубов.
И парни заржали шутке, как стая кашляющих над падалью шакалов. Не сколько утверждая превосходство, а соответствующим юмором доказывая принадлежность к стае. Свой статус в иерархии.
– Да, сука! Ты че молчишь? – и «нормальные пацаны» добавили «от души» по паре тяжелых пенделей. Соревнуясь в жестокости и хлесткости удара. Для людей, воспитанных улицей – беспощадность определяет ранг.
Визгливый поставил ногу на затылок. Мои ладони бессильно схватились за стертую подошву. Я начал отталкивать, заелозил. Но куда там! Сапог продолжал грубо вдавливать голову в холодную землю. Нога поворачивала лицом прямо в захарканную смесь грязи и снега, десятилетия никем не убираемую. Покрытую жирным слоем бычков, похожих на толстых, землистого цвета опарышей. Шапка слетела, в нос забилась грязь. На зубах заскрипел песок. Щека соприкоснулась с мерзлым грунтом и словно наждачной бумагой провели. Кожа расцарапалась в кровь.
– Жри, Вася! Жри! Всасывай!
Пока хорошенько не извалял – не успокоился. Хорошо, что подонок по весу – почти как я.
– Ну как тебе, педрило? Понравилось? – ухмыльнулся «широкий».
Парни переминались с ноги на ногу, разминали костяшки рук. Кружок из гопников встал ко мне вплотную, давая в полной мере прочувствовать беспомощность и унижение слабого. Один поставил ногу на спину. Прижал ступней, как энтомолог булавкой трепыхающееся насекомое. Другой – начал пинать. Получают удовольствие, наслаждаются превосходством физической силы. Чувство беспомощной безнадёги только растет. Я сжался, держась позы младенца, не делал даже попытки встать. И кричать боюсь, чтобы не злить. С разбитых губ срывается лишь жалкий хрип и приглушенное мычание. Инстинктивная дрожь охватывает тело при каждом движении доминирующих уродов. Под тяжелыми сапогами захрустели очки. Ублюдки. А они всё ржут.
Понял, если буду молчать – ещё перепадет. И не раз. Им деньги нужны.
С трудом контролируя срывающийся на плач голос, попросил:
– Не бейте! пожалуйста! Всё отдам!!! – вторя словам, полез в карманы. Суетливо пошарил. Выгреб всё, что есть. Вывернул наизнанку. Вытащил восемьсот рублей купюрами. Пригоршню мелочи.
В черепе отбойным молотком колотила одна мысль: «лишь бы не избили, не покалечили, что так мало».