Атаманом я стал в восемнадцать. Тут три фактора в мою пользу
сработали. Во-первых, я был единственным, кто следовал принципу
«сначала подумай, потом сделай». Не принято здесь так поступать
было. Нормой было другое – напиться почти до потери пульса в
кабаке, спуская неправедно нажитое на дороге, потом задраться с
городскими стражниками (да, в городах мы частенько бывали,
постоянно в лесу, как дикие звери, не сидели), врезать одному из
них увесистой лавкой по голове, а утром удивляться – а чего это я в
клетке сижу и за что мне сейчас руки отрубят?
Во-вторых, во мне в пятнадцать лет проснулась магия.
Пользоваться я ею, разумеется, не умел, но толкнуть противника в
грудь воздушным потоком или подпалить сено на телеге, вызывая этим
суматоху в караване, на который мы собирались через минуту напасть,
вполне мог.
Третьим фактором стала ошибка нашего атамана, который, собрав на
этот раз аж целых пять десятков бойцов, решил без должной разведки
напасть на добычу, которая оказалась нам не по зубам. И вообще была
не добычей, а охотниками. Засада это на нас была. В крытых повозках
оказался не шелк, а вооруженные до зубов стражники. В результате
драпали мы уже только вдесятером и без атамана, который остался на
дороге, утыканный, как еж, арбалетными стрелами. Такая вот история
получилась.
- Пусть Ан (тогда мое имя было еще коротким, как и полагалось
простолюдину) будет нашим атаманом! – заявил вечером того дня,
когда мы, убедившись, что нас никто не преследует, остановились,
наконец, на какой-то поляне и развели костер, чтобы приготовить на
ужин то немногое, что оказалось у нас с собой, Друз «Обоссы ноги».
– Он и магией владеет, и самый умный из всех нас. Он предупреждал,
что не дело мы затеяли с тем караваном. Вот!
Остальные к Друзу прислушались и с ним согласились. Разбойником
он был уважаемым, а его кличка «Обоссы ноги» означала вовсе не то,
что, как можно подумать, он мочил собственные от страха. Друз
вообще не знал, что такое страх. Это было для него слишком сложное
чувство, чтобы его испытывать. Нет. Причина была другой. Был у него
один пунктик, против которого, впрочем, никто не возражал. В этом
отношении в шайке царили полная демократия и терпимость – каждый
имел неоспариваемое никем право на своих тараканов в голове. Так
вот. После того, как Друз своей палицей отправлял в мир иной
парочку очередных противников, он зачем-то выкладывал их рядком и
справлял им на ноги малую нужду. Зачем, спросите? А кто его знает.
Да и какая, по большому счету, разница?