Брился он нерегулярно. От его табака пахло ментолом – запах был чище, приятнее, чем Мадлен ожидала. Поднимая глаза, она всякий раз обнаруживала, что Леонард неотрывно смотрит на нее глазами сенбернара (это был взгляд доброго пса, из пасти которого течет слюна, а одновременно – верного зверя, способного откопать тебя из-под лавины), и не могла не ответить на его взгляд, задержавшись на миг – важный миг – дольше обычного.
Как-то вечером в начале марта, придя в Рокфеллеровскую библиотеку за дополнительным чтением по «Семиотике 211», она встретила там и Леонарда. Облокотившись о стойку, он оживленно разговаривал с дежурной – девушкой, к несчастью, весьма симпатичной, такой грудастой, в стиле Бетти Пейдж.
– Нет, но ты все-таки подумай, – говорил Леонард девушке. – Подумай с точки зрения мухи.
– О’кей. Значит, я – муха, – отвечала девушка с хрипловатым смешком.
– Мы подбираемся к ним, словно в замедленных кадрах. С расстояния во много миллионов миль к мухам приближается мухобойка. А они: «Разбудите меня, когда мухобойка будет близко».
Заметив Мадлен, девушка сказала Леонарду:
– Секундочку.
Мадлен протянула свою карточку, девушка взяла запрос и отправилась в книгохранилище.
– Пришла за Бальзаком? – спросил Леонард.
– Да.
– На помощь, Бальзак!
Как правило, в таких случаях Мадлен не лезла за словом в карман, она могла выдать множество комментариев по поводу Бальзака. Но сейчас в голове было пусто. Она даже улыбнуться забыла – вспомнила, только когда он отвернулся.
Бетти Пейдж вернулась с книгой, подтолкнула ее к Мадлен и тут же снова переключилась на Леонарда. Он выглядел не так, как обычно на занятиях, казался более воодушевленным, наэлектризованным. Приподняв брови, как ненормальный, в стиле Джека Николсона, он сказал:
– Моя теория о мухах связана с моей теорией о том, почему с возрастом начинает казаться, будто время ускоряется.
– Ну и почему же? – спросила девушка.
– Оно пропорционально, – объяснил Леонард. – Когда тебе пять лет, ты прожил на свете каких-нибудь две тысячи дней. А к пятидесяти ты живешь уже где-то двадцать тысяч. Значит, для пятилетнего один день кажется длиннее, потому что он составляет больший процент от целого.
– Ага, ну конечно, – поддразнила его девушка, – доказал, называется.
Однако Мадлен поняла.
– Да, похоже на правду, – сказала она. – Я всегда думала, интересно, почему так.