– Да, я все понял… Но… А как все это коррелируется с нашим случаем?
– Пфф… Поручик, вы, возможно, и поняли «все», но… нечто иное, не имеющее касательства к сути метафоры.
– Тогда, может быть, стоит несколько упростить конструкцию?
– Да куда уж упрощать… Эмм… Хотя, возможно, эту конструкцию следует расчленить?
– О как! Док, вы меня пугаете. Никогда не замечал за вами живодерских наклонностей.
– Спокойнее, поручик. Человек – это организм плюс душа. Руки, ноги, туловище, голова…
– Ага! Теперь я точно все понял. То есть сегодня на нас хочет взглянуть Голова этого Организма?
– Ну, в общем… Вернее будет сказать так: Мозг этого Организма.
– О как… А мы, стало быть, Руки этого Организма?
– Пфф… Поручик, вы слишком много о себе воображаете.
– Да неужели? Мы, значит, для этого Организма вкалываем тут, как Папы Карлы…
– Спокойнее, поручик. Вы, видимо, забыли: мы с вами уже как-то обсуждали нештатное положение о ролях и функциях. Мы – всего лишь инструмент в Руках этого Организма. Одна из многих взаимозаменяемых деталей. Так вот, сегодня Мозг хочет вытащить этот инструмент в Свет и повнимательнее его рассмотреть…
* * *
Здравствуйте, дорогие мои. Пожалуй, начнем помаленьку.
Шестого января, в третьем часу пополудни, ваш покорный слуга в компании парочки таких же неполноценных членов общества прибыл в одно интересное заведение на Лубянке. Интересное оно тем, что располагается в мрачном подвале старинного особняка, где в свое время наверняка проводили расстрелы. Полутораметровой толщины стены, мертвая тишина (а за стеной между тем бурно живет многолюдная улица), режимная окраска, древние плафоны на чугунных подвесках, какие-то подозрительные выщерблины под потолком, непередаваемый словами аромат праха Эпохи…
В общем, очень готично.
Да, если вы со мной уже знакомы, не подумайте, пожалуйста, что это идефикс: но всякий раз, как по работе приходится бывать в таких пенатах, непременно возникают соответствующие ассоциации. Понимаете, дух Системы – его ничем не выветрить, он прочно въелся в эти толстенные стены, он бьет по астральному контуру впечатлительных и слышащих вечный вопль тысяч замученных жертв и, независимо от характера ныне действующего учреждения, продолжает доминировать над всеми, кто в этом учреждении трудится или просто приходит по делам.