Эберхард врезал кулаком по подлокотнику, и Рао завозился во
сне.
Вот грантс был в этой компании аристократом и по чистейшему
происхождению, и по чёртикам в башке – нахальный, заносчивый,
уверенный в том, что «или он, или небо».
Рао-О-Иско уже прошёл наречение положенными на Гране именами. Он
был старше и Леса, и Эберхарда и давно уже получил «первый ключ» к
власти над землями старой Крайны.
Обучение он тоже почти закончил, но друзей не забыл.
Теперь юные аристократы – из тех, набранных пять лет назад
эрцогом Локьё, чтобы составить наследнику компанию – подросли,
поступили в университеты и академии, и слетались на «Леденящий»
только на самых длинных каникулах.
Однако «Братство щенков», как окрестил его Лес, не
распалось.
Потусить на пару недель прилетали все до одного, а два самых
именитых наследника – Лесард Локьё из дома Сапфира и Эберхард Имэ
из дома Аметиста – прикипели друг к другу намертво. Делились
сокровенным, доверяли во всём.
Но в этот приезд между ними проскочила какая-то паршивая
кошка.
Впрочем, Лес подозревал, какая именно. Это он успешно миновал
порог первого взросления и был допущен до процедуры вхождения в
Дом, Эберхард – нет.
Лес не стал ничего рассказывать Рао о конфирмации именно потому,
что не хотел бередить раны друга. Пришлось отшучиваться, говорить,
что всё это ерунда, формальность, наследие полузабытых земных
Ритуалов.
Эберхард слушал-слушал и не выдержал.
– Тебе легко ругать ритуалы, – горько сказал он. – Тебя
допустили до конфирмации, а меня...
– Ну а чего ты хотел от тех, кто ненавидит твоего дядю? –
спросил Лес.
Он не стал оправдываться, говорить, что не виноват в решении
Совета Домов. Не стал упрекать приятеля в том, что тот дулся на
него все эти дни. Уж чего-чего – а злопамятности в наследнике Дома
Сапфира никогда и не ночевало.
Эберхард и так всё понимал. Он опустил голову и уткнулся глазами
в пол.
Лес оценивающе посмотрел на Рао – крепко ли спит? И сказал
тихо:
– Аний говорил, что там был ещё и формальный повод для
недопуска.
Эрцога Локьё племянник запросто называл Анием или просто дядей.
Не любил он никого навеличивать, включая самого себя.
Эберхарду бы и в голову не пришло сокращать собственное имя до
маленького слога или звать опекуна пусть даже по второму,
«домашнему» имени – Реге.
Но Лесарду нравилось старинное имя дяди, нравилось короткое и
простое – Лес. Оно связывало его со скитаниями по Галактике, с
жизнью в трущобах, с болью и грязью, которые не забылись именно
потому, что он не хотел забывать.